Любимая серая мышка - Анна Яфор

Боюсь смотреть ниже и хочу этого до такой степени, что все тело, кажется, начинает вибрировать. От льющейся воды стенки кабины запотевают, и нас как будто окутывает туман. Или это мое сознание разрывает связь с реальностью.

Все-таки опускаю взгляд ниже – и беззвучно ахаю, уставившись на вздымающуюся плоть. Ведь видела уже, но сейчас мокрый от воды, подрагивающий при каждом движении, его член кажется еще больше. И я невольно сжимаю бедра, морщась от нарастающего между ними напряжения.

– А можно… – не договариваю, а опустившаяся рука замирает в воздухе, потому что я так и не решаюсь дотронуться.

Мужчина перехватывает мое запястье и тянет руку к себе.

– Не бойся. Делай то, что тебе хочется.

Я, кажется, забываю, как дышать. Трогаю кончиками пальцев эту бархатистую твердость и замираю, ощущая, как она движется навстречу моей руке. Осторожно обхватываю, чувствуя каждую набухшую венку. Втягиваю воздух и смыкаю пальцы сильнее. Мужчина дергается, издавая хриплый стон, и толкается членом мне в ладонь.

Отшатываюсь, упираясь спиной в стенку кабины, но так и не убирая руки, и поднимаю на него глаза. Наверное, я сейчас красная, как вареный рак…

– Вам… больно?

В его глазах пылает огонь желания, но при моих словах мужчина ухмыляется, приподнимая брови.

– Нам? Машка, ты просто прелесть, – склонившись к губам, выдыхает мне в рот: – Нет, нам не больно. Нам хорошо.

Целует быстро и жадно, вырывая у меня остатки воздуха, скользит по шее к груди, один за другим облизывая соски. Снова толкается членом в ладонь, а затем тянет мою руку вверх, прижимая к стене над головой. То же самое повторяет с другой рукой, обхватывая сразу оба запястья. И удерживая так, окатывает взглядом с головы до ног.

И под этим взглядом я плавлюсь, потому что он куда горячее, чем даже льющаяся сверху вода. И смущаться больше не могу, хотя совершенно обнажена перед ним. Грудь от этой позы приподнята, а соски бесстыдно торчат, словно так и просятся к нему в рот. И кажется, он думает о том же самом. Склоняется к ним и начинает поочередно сосать. Втягивает, перекатывая языком.

Свободной рукой гладит поясницу, стискивает ягодицы, пробирается между ними пальцами, еще сильнее раздразнивая и без того ноющую плоть. А когда я всхлипываю, освобождает мои руки и приподнимает, обнимая за талию.

– Обхвати меня ногами.

Подчиняюсь – и в следующее мгновенье он насаживает меня на свой член. Вскрикиваю, но не от боли, – от того, как сжимается что-то внутри, туго обхватывая мужскую плоть. А Алексей стонет, толкаясь глубже. Ударяет языком по соску, посылая по всему телу столп мурашек. Снова лижет, вбирает в рот при следующем толчке.

– Сладкая девочка… – чуть ведет бедрами, продвигаясь, а затем отстраняется, выскальзывая из моего тела. Но лишь затем, чтобы дать ощутить болезненную ноющую пустоту. И опять подается вперед, одним резким движением погружаясь на всю длину.

Прижимает меня к стене, и я вздрагиваю от ее прохлады. Цепляюсь за плечи мужчины, тяну удлинившиеся от воды волосы. Заставляю его оторваться от моей груди и поднять голову.

Его взгляд дурманит, я как пьяная и парю где-то на неведомой прежде высоте. Всхлипываю от каждого нового толчка и тянусь к его губам. Безумно хочу прямо сейчас ощутить их вкус и силу. Хочу, чтобы он двигался у меня во рту так же, как там, внизу, таранит тело.

– Поцелуй меня.

Он пожирает глазами, победно улыбаясь. Не целует – кусает, находит языком мой и сталкивается с ним в таком же сумасшедшем ритме. Мнет грудь, задевает как-то сразу множество мест, которые моментально отзываются на его ласки. И рычит, содрогаясь, всего за несколько мгновений до того, как и меня накрываются невероятные, ослепительные спазмы.

А потом я снова плачу, повисая на нем уже совершенно без сил. Не могу пошевелиться, но ужасно боюсь разжать руки, потому что не хочу отрываться ни на мгновенье.

Алексей как-то умудряется выключить воду и, продолжая меня обнимать, выбраться из кабины, набрасывая на нас обоих огромное полотенце. Куда-то несет и смеется, когда я пытаюсь еще сильнее прижаться к нему.

– Ты даже не представляешь, на что подписалась, пожелав оказаться у меня дома.

Не представляю, но кажется, мне это очень сильно нравится. Как и впервые, замирая от восторга, говорить ему «ты».

– Но ты же мне расскажешь?

Он хмыкает в ответ. Прикусывает мочку уха, касается раковинки языком и дразняще-тихим шепотом выдыхает, заставляя меня снова всхлипнуть от предвкушения:

– Покажу…

Открыв глаза, я не сразу понимаю, где нахожусь. Комната совершенно незнакомая. Высокие потолки, светло-серая отделка в скандинавском стиле, огромное эркерное окно. Несмотря на сдержанность интерьера, очень уютно. И еще странно, потому что ни у кого из моих знакомых нет таких квартир.

А потом резко возвращаются воспоминания. Жуткий вечер в полицейском участке, разъяренный Лавроненко, путь к нему домой. И наше сумасшедшее купание. И то, что было потом…

Зажмуриваюсь и натягиваю одеяло до самых ушей. Я по-прежнему совсем голая, а он… он слишком близко. Начинаю медленно отодвигаться, надеясь, что Алексей еще спит.

Но мужчина неожиданно хмыкает, тут же возвращая меня обратно. Притягивает к себе, прижимая спиной к груди и шепчет, щекоча шею теплым дыханием:

– Решила поиграть в прятки? Машунь, все, что можно было рассмотреть, я уже рассмотрел. Да и поздновато стесняться, не находишь? Лучше иди ко мне.

В его руках действительно лучше, но в глаза ему я все равно посмотреть не решаюсь. Разворачиваюсь, пряча лицо на груди, и выдаю:

– Просто представила, как я сейчас выгляжу. Глаза, наверно, опухли от слез, волосы всколочены…

Алексей чуть отодвигается и, взяв меня за подбородок, заставляет взглянуть на него. Проводит губами по скулам, целуя кончик носа.

– Есть немного, – улыбается, и от его улыбки мне сразу становится жарко. – Но ты все равно очень красивая. Так что прекращай забивать голову всякой ерундой.

Легко сказать. До такой степени неловко мне не было даже в первом классе, когда пришлось читать стихи на линейке перед огромной толпой незнакомых людей.

– Маш, ну-ка расскажи мне, что именно тебя смущает, – мужчина смотрит в глаза, не давая увернуться. – Ты считаешь, мы занимались чем-то неприличным? Жалеешь?

– Нет! – я даже пугаюсь такого его предположения.

– Тогда в чем дело? – изучает меня так пристально, словно в мысли пытается заглянуть.

– Просто все настолько изменилось… Ты меня даже на работу не хотел брать… А теперь…

– А теперь ты в моей постели, и нам обоим это нравится, – он привлекает меня к себе, давая ощутить очевидное возбуждение. – Что же касается работы… – молчит, раздумывая, а потом поясняет: – Да, не хотел. Но тут вопрос не в тебе. Не люблю, когда мне навязывают свое мнение. Особенно, если это делает моя мать. Я привык сам решать свои проблемы. В работе, и в личной жизни тоже. Но раз уж ты случилась…