Любимая серая мышка - Анна Яфор

Он открывает дверь, давая мне пройти, и подталкивает в спину.

– Пошли!

Наверно, если бы меня решили отпустить, он говорил и вел бы себя иначе. А сейчас по всему похоже, что ничего хорошего впереди нет.

Меня ведут на допрос? Вздрагиваю, как от удара током, от одной только мысли об этом, все еще не веря, что происходящее реально.

Мне так страшно, что ноги подгибаются. Сердце бухает, и с дрожью во всем теле ничего не сделать. Замираю перед белой крашеной дверью, даже не способная прочитать табличку на ней: буквы расплываются. Куда и зачем меня привели?

– Заходи! – командует полицейский, снова подталкивая вперед. Перешагиваю порог и замираю, тут же наталкиваясь на мрачный взгляд Лавроненко.

Он ошеломлен, а еще очень зол. Это невозможно не заметить. От тяжелого дыхания вздымается грудь и раздуваются ноздри. Губы вытянулись в жесткую прямую линию, а глаза – бездонно-черные от плохо скрываемого гнева.

– Уверен, Алексей Андреевич? – только теперь замечаю, что в кабинете есть кто-то еще. Высокий мужчина в форме, прищуриваясь, смотрит на Лавроненко. – Я бы оставил ее здесь. Хотя бы пока не убедишься, что именно пропало из офиса. Или из компьютера.

У меня от ужаса даже рот приоткрывается. Это что же, они решили, что я воровать туда залезла? И Алексей… тоже так думает?

– Я разберусь, – глухо отзывается Лавроненко и понимается с места. Пожимает мужчине руку. – Спасибо за понимание.

– О чем ты говоришь! Я твой должник, – отвечает тот и, прищуриваясь, смотрит на меня. Вздыхает, покачав головой. – Зря ты все же отказываешься. С такими надо быть особенно осторожными. Они только на вид девочки-цветочки, а в действительности… ну, ты и сам видишь.

Протягивает ему пакет, в котором я узнаю свою сумочку и телефон.

– В общем, дело твое, конечно, но как бы не пожалел потом. Хотя бы гони ее побыстрее. И подальше.

Мой шеф хмуро кивает и направляется к двери. Поравнявшись со мной, крепко обхватывает руку повыше локтя и тянет за собой.

Он идет слишком быстро, так что я едва за ним поспеваю. Наши шаги гулко отзываются в пустых коридорах, и меня снова начинает знобить. От холода, от волнения, от всего сразу. И застрявший в горле горький ком прорывается наружу истерическими рыданиями. Я пытаюсь сдержаться, но не могу, слезы льются сами, разъедая кожу на лице и мешая дышать.

Лавроненко не может этого не видеть, но не произносит ни слова. Даже как будто ускоряет шаг. Притормаживает лишь перед проходной, показывая какую-то бумажку. А потом двигается еще быстрее, почти выталкивая меня на улицу.

В лицо ударяет порыв ветра и становится совсем холодно. Моя куртка осталась в офисе, а тонкий пиджак подруги, казавшийся с утра таким привлекательным, совершенно не греет. А еще он, кажется, сохранил гадкий запах из той клетки, и теперь мне кажется, будто я вся пропиталась им. И Алексей наверняка это тоже чувствует…

Отхожу на несколько шагов в сторону, но мужчина тут же возвращает руку на мое предплечье.

– Не вздумай сбежать, – цедит сквозь зубы и тянет к машине на самом краю парковки.

Он в самом деле поверил в то, что наговорил мужик в кабинете? И думает, что я забралась в отдел кадров, чтобы что-то там выведать? Правда считает, что способна на подобное после того, что было между нами?

От отчаянья и обиды у меня вырывается новый всхлип, а некстати проснувшийся внутренний голос ехидно подсказывает: «А ты-то сама что подумала бы на его месте? Наверняка бы решила, что и тебя он обхаживал специально… чтобы усыпить бдительность и раздобыть нужную информацию».

Теперь я рыдаю, уже не сдерживаясь. Понимаю, как это выглядит со стороны. Конечно, разве что-то другое могло ему прийти в голову? Про истинные причины ведь точно невозможно догадаться.

– В машину садись, – командует он, мрачнея еще больше. Дожидается, пока я окажусь в салоне, и усаживается на водительское кресло. Но не заводит, смотрит прямо перед собой невидящим взглядом. И это становится последней каплей.

– Я могу объяснить, – пусть лучше считает меня влюбленной дурой, чем преступницей или шпионкой.

Лавроненко кивает, не поворачиваясь.

– Давай, объясняй. Очень интересно послушать.

– Я ничего не собиралась воровать… и выведывать тоже…

– Не собиралась, но украла, – отзывается он. – Ключ у охранника так точно.

– Только его, – я давлюсь очередным всхлипом. – Но мне надо было попасть в кабинет… Очень…

– ЗА-ЧЕМ? – мужчина все-таки разворачивается ко мне. Разгневанно сверкает глазами, и я понимаю, каких трудов ему стоит сдержаться.

– Прости… те меня, пожалуйста! – это я только в своих мыслях смелой была, обращаясь к нему на «ты». Да и то до всего, что случилось. А теперь такую вольность и представить страшно. Но признаваться все равно надо, потому что меньше всего на свете хочу, чтобы он возненавидел меня.

– Мне нужен был… ваш адрес, – выдыхаю разом и прячу лицо в ладонях. Смотреть на шефа мучительно стыдно.

Не вижу его лица, но зато хорошо понимаю, что останавливаться нельзя. Теперь точно должна рассказать все.

– Я хотела посмотреть в компьютере… в базе всех сотрудников… Просто ничего не получилось… вчера. И сегодня тоже… То есть у меня да, а вы… вы так и не успели… Я подумала, что приеду к вам, и это будет сюрприз… и…

От непрекращающихся слез тяжело дышать. Склоняюсь еще ниже, почти упираясь лбом в колени. Жаль, что не могу забраться под сиденье и спрятаться там. А еще лучше куда-нибудь провалиться. Потому что страшно представить, какой может оказаться его реакция.

Лавроненко молчит, долго, кажется, несколько минут, хотя я вряд ли сейчас способна адекватно оценить время. А потом вдруг начинает кашлять, и неожиданно выдает:

– Да уж, сюрприз тебе определенно удался.

И заводит машину. Я замираю, вслушиваясь в повисшую в салоне тишину, жду каждое мгновенье, что он вот-вот меня ругать, выскажет все, что думает про мою глупость. Но мужчина не произносит больше ни звука. А когда, наконец, останавливается, и я решаюсь поднять голову, то в темных силуэтах за окном не вижу ничего знакомого. Приоткрываю дверь и убеждаюсь, что приехали мы вовсе не к моему дому. Конечно, Алексей был у меня всего раз и вполне мог ошибиться.

Молчу, растерянно рассматривая незнакомый темный двор, а мужчина тем временем выходит из машины и распахивает дверь с моей стороны.

– Так и собираешься тут сидеть?

Могу себе представить, как сейчас выгляжу. Лицо распухло от слез, косметика размазалась, а про прическу и подумать страшно. И он видит меня такой! Но выхода все равно нет, и прятаться мне негде. Осторожно поднимаю голову и смотрю на него.

– Это не мой дом.