Мужские сны - Людмила Толмачева

– Ну что ж. Это идея. Я сейчас возьму в яме буженину, а ты сполосни чашки в этом тазике, ладно?

– Угу.

Татьяна взяла фонарик и пошла под навес, где находился лаз в яму. Она откинула деревянную крышку и осторожно спустилась по крутой лестнице в глубокую яму, где даже в самую сильную жару не таял лед. Буженина, которую она сделала сама, завернув свинину в фольгу и протомив ее в русской печке около часа, лежала в кастрюле. Едва Татьяна вынула мясо из кастрюли, как наверху раздался Дашин вскрик. Татьяна, бросив мясо прямо на лед, метнулась к лестнице, но вдруг прямо над головой что-то грохнуло, и стало темно. Татьяна подняла голову, но ничего не увидела. Лаз кто-то закрыл. В первые секунды с ней был шок, потом паника, но огромным усилием воли она заставила себя хотя бы немного успокоиться. Затем поднялась на самый верх, пока не уперлась головой в крышку лаза, и попыталась открыть ее, но не смогла сдвинуть ни на миллиметр. «Сволочи! Что-то тяжелое поставили», – догадалась она. Потом она вспомнила, что с ней был фонарик. На ощупь, с трудом она нашла фонарик, включила, осмотрела свою западню. Но это никак не улучшило ее положения. Разве что свет фонарика придавал ощущение реальности и было не так жутко, как минуту назад, когда она оказалась в кромешной тьме. Она еще раз забралась наверх и сделала новую попытку открыть крышку. Бесполезно! Татьяна несколько раз крикнула что есть мочи: «Помогите!» – но никто не откликнулся. Она прислушалась. Снаружи до нее доносились едва различимые звуки, но они шли откуда-то издалека. Может быть, из соседних дворов или с улицы, но в их дворе стояла полная тишина. До Татьяны вдруг дошло, что ее заперли лишь с одной целью – беспрепятственно украсть Дашу! Она забилась в истерике, закричала, страшно, по-звериному, почти завыла. Это продолжалось долго, пока ее не оставили силы. В полном изнеможении она повисла на лестнице, уткнувшись лбом в холодный металл. В последний момент, почувствовав, что сейчас сорвется вниз и переломает себе все на свете, она из последних сил сжала пальцы, лежащие на верхней ступеньке, и, подтянувшись, твердо поставила ноги на ступеньку. Так и стояла, пока не онемели руки и ноги. Но спуститься вниз, на лед, было еще хуже. Она и так уже продрогла в своем тонком сарафане. Время тянулось тягуче медленно. Татьяна уже ничего не чувствовала: ни времени, ни своего тела, ни боли – ничего. Прошли минуты, а может, часы. Ее мозг отключился. Зачем он ей здесь и сейчас? Мысли, не успев родиться, умирали, отлетая и падая вниз, в мерзкий холод, который поднимался все выше и выше, заковывая ее тело в ледяной панцирь.

Вдруг что-то стукнуло, совсем близко. Она встрепенулась, но не пошевелилась. Мозг проснулся, но тело отказывалось подчиняться. Оно окаменело. Татьяна напряглась и крикнула. Увы, вместо крика получился хриплый стон. Она сорвала голос истерикой. А наверху кто-то ходил. Она слышала. В последнем порыве Татьяна все же сумела подняться еще на одну ступеньку. Пригнув голову, она стала стучать по крышке кулаком. Удар, еще один, еще, еще…

Она услышала голос Андрея:

– Сейчас! Я открою вас! Потерпите!

Бухнуло что-то тяжелое, затем поднялась крышка, ворвался свет, а вместе с ним тепло июльского дня. У Татьяны не было сил поднять голову. Она так и стояла с пригнутой головой, пока Андрей не вытащил ее из этой страшной ямы. Он подхватил ее на руки и отнес в дом, уложил на кровать.

– А где Даша?

– Украли, – сиплым голосом ответила Татьяна и беззвучно заплакала.

– Как украли? – помертвевшим голосом спросил Андрей, опустившись на край кровати.

– Мы завтракали, – шептала Татьяна, так как голоса почти не было, – потом я полезла в яму за мясом. Потом меня кто-то закрыл. А Даша…

Она опять заплакала. Андрей нагнулся, облокотился о свои колени, опустил голову в ладони.

– Андрей! Надо ее искать. Что же ты сидишь? – просипела Татьяна.

Он не ответил, молча встал и вышел из дома. Татьяна, все еще дрожа от холода, поднялась с кровати, но ноги подкашивались. Она снова села на кровать и посмотрела на ноги. Они были синюшного цвета и холодные, как ледышки. Татьяна начала растирать их, но и руки плохо слушались ее. На столе стоял одеколон, которым они по вечерам спасались от комаров. Кое-как дотянувшись до края клеенки, она дернула ее на себя. Одеколон упал на пол, но не разбился. Она хотела наклониться за пузырьком, но вместо этого кулем повалилась на пол. Выругав себя за неуклюжесть, она села на полу, взяла пузырек, вылила на ладонь чуть ли не треть одеколона и начала растирать им ноги. Она терла до тех пор, пока не почувствовала, как ногам сначала стало тепло, а потом жарко. Ступни покраснели, начались зуд и покалывание. «Неужели я отморозила ноги, как зимой?» – удивилась Татьяна, но тут же ее мысли перескочили на Андрея и Дашу. Поднявшись на ноги, она вышла во двор. Андрея нигде не было. Значит, он ушел. Татьяна вернулась в дом, набрала на сотовом номер Виталия и косноязычно, какими-то рублеными фразами, все тем же сиплым голосом рассказала о случившемся. Виталий лишь сказал: «Жди. Скоро буду» – и отключился.

Через двадцать минут Виталий, примчавшись на «ЗИЛе» со своей фермы, уже заходил во двор на Береговой. Татьяна сидела на крыльце, укутавшись в одеяло. Ее бил озноб. Виталий, ни слова не говоря, взял ее под руку и повел к машине. Он привез ее в больницу, где ей поставили какой-то укол и уложили в койку. Она провалилась в сон и проснулась лишь на следующее утро. Рядом сидела матушка Ирина.

– Ну, слава Богу, проснулись! А теперь я позову врача. Подождите немного.

Пришла пожилая женщина в белом халате и с фонендоскопом на шее. Она поздоровалась, села на стул, взяла Татьяну за запястье, посчитала пульс, затем послушала сердечные тоны и легкие, нахмурилась:

– Да, голубушка, легкие мне ваши не нравятся. И похоже, температура появилась. Давайте-ка измерим!

Врач поставила градусник и терпеливо ждала, когда он нагреется.

Температура оказалась и в самом деле повышенной. К тому же у Татьяны начался кашель. Она не могла произнести ни одного слова, чтобы не закашлять. Врач назначила лечение и ушла. Снова в палату заглянула матушка Ирина:

– Я сейчас уйду ненадолго, а потом вернусь, хорошо?

– Ирина, спасибо, но я не настолько больна, чтобы возле меня сидеть. – Татьяна снова закашлялась. – Вы мне скажите, что с Дашей. Ее нашли?

– Пока нет. Андрей все село на ноги поставил. Приваловские тоже подключились. А здесь сидит следователь. Он к вам пришел. Вы сможете говорить?

– Конечно. Пусть войдет. Мне бы только теплого чаю. Очень пить хочется.

– Я сейчас. Мигом.

Вошел сухощавый мужчина в светлой клетчатой рубашке и больших роговых очках.

– Доброе утро, Татьяна Михайловна. Меня зовут Рочев Игорь Иванович, я следователь из Приваловской прокуратуры. Мы можем побеседовать? Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, нормально. Спрашивайте. Следователь дождался, когда Татьяна прокашляется, и задал первый вопрос:

– Вы кого-нибудь подозреваете в совершении похищения ребенка?