Дариен - Конн Иггульден

Доу протер крышку саркофага ладонями, и под слоем пыли обнаружилась массивная плита из черного камня. На плите не было вырезано ни имени, ни хоть какого-то описания, хотя в этом усматривалась некая логика. Гробницу защищали самые мощные чары из всех известных человечеству. Когда хозяина гробницы размещали здесь, никто не предполагал, что сюда явятся посетители. Доу вздрогнул от мысли о том, что глухая тишина, не нарушаемая ни жужжанием насекомых, ни писком мышей, длилась – сколько? Наверняка не один век. Некоторые говорили, что эта гробница появилась здесь раньше, чем сама пустыня, хотя Доу не понимал, как такое возможно. Пустыни разрастаются постепенно, они не появляются в один миг. Доу собрался с мыслями, как только Нэнси подошла ближе и встала рядом с ним плечом к плечу. Разочарованный, он предавался мечтам, не желая верить, что в этой комнате нет ни одной золотой монеты.

– Осталось только одно место, куда мы еще не заглядывали, – негромко сказал он.

Он по-прежнему чувствовал исходящий от Нэнси жар, словно она пылала изнутри или пробежала несколько миль. При этом кожа ее была сухой, и девушка, размеренно дыша, кивнула.

Крышка оказалась не такой уж тяжелой. Как только Доу толкнул изогнутую поверхность, она отодвинулась в сторону, открыв их взорам черноту внутри.

– Можешь взяться за другой край? Наверное, не стоит разбивать ее об пол.

Сказав это, Доу почувствовал себя глупцом. Владельца гробницы куда больше озаботило бы то, что они обошли чары и попали внутрь. И все-таки казалось невежливым ломать то, что можно сохранить в целости. Вдвоем с Нэнси они приподняли крышку и положили ее на пол, а затем одновременно выпрямились и уставились на лицо того, кто лежал в саркофаге.

– A-а, – сказал Трифолд, и губы его растянулись в широкой улыбке. – Вот так-то лучше.

Изнутри на них глядело поблескивающее лицо с голубыми глазами, нарисованными на поверхности металла, который не мог быть ничем иным, кроме как золотом. Маска целиком скрывала голову того, кто прятался под ней, и до самой груди от нее тянулся покрытый эмалью шип. Трифолд улыбался, испытывая трепет, удовольствие и в то же время страх. Одной Богине известно, как долго эти немигающие глаза глядели в темноту, прежде чем он, Доу Трифолд, вновь принес свет в эту гробницу.

Не сводя взгляда с маски, он потянулся за лампой. Пальцы коснулись крышки, зацепились за стальное кольцо – и лампа упала с выступа, погрузив их обоих в непроглядную тьму, такую густую, что казалось, будто их лица внезапно накрыли черным бархатом. Нэнси вскрикнула, и Доу застыл от ужаса. Он не выносил темноты. Дыхание его стало напряженным, он словно задыхался. Сердце заколотилось быстрее, он едва сдерживался, чтобы не бросить все и не рвануть в тоннель к выходу, как испуганный кролик.

– Все в порядке, Нэнси, у меня осталась зажигалка. Я могу снова зажечь лампу.

– Так зажигай! – зашипела на него Нэнси.

Не в силах разглядеть даже собственные руки, он чувствовал себя так, будто внезапно ослеп. Обогнув саркофаг и опустившись на колени, он принялся шарить руками по полу. Он думал, что запомнил, как выглядела комната, но все же не мог нащупать пальцами лампу.

– Это ты подняла лампу? – спросил он. – Не могу найти.

– Нет. Доу! Слушай меня. Если ты не зажжешь лампу прямо сейчас, я сваливаю.

Трифолд уловил дрожь в ее голосе, и его охватил худший из страхов: страх остаться здесь одному. Ему стало плохо от одной мысли, что он окажется запертым здесь, когда Нэнси убежит, и все чары вновь наберут силу. С кинжалом этого так и не произошло, но кто знает, как поведет себя древняя магия? Он умрет в кромешной тьме и больше никогда не увидит света или сгорит заживо, пытаясь прорваться наружу сквозь внешний проход. Когда Доу заговорил, голос его звучал тихо и твердо.

– Нэнси. Прошу тебя, не убегай. Просто дай мне время найти лампу, мы обязательно отыщем в гробу что-нибудь ценное, а потом спокойно выйдем, как и пришли, хорошо?

– Нет здесь ничего хорошего! – резкий голос Нэнси раздался с другой стороны. – Зажигай лампу, или уходим прямо сейчас. Тут что-то не так, я здесь не останусь.

О Богиня, она что, добралась до выхода? Услышав панику в ее голосе, он повернулся в ее сторону, и его собственный страх начал нарастать, словно в животе зашевелилось живое существо.

– Ладно. Только прошу, подожди меня.

Случайно задев рукой каменный саркофаг, он сглотнул, хотя во рту пересохло. Если Нэнси убежит, он останется здесь, будет сходить с ума от тишины и темноты и царапать стены, пока ногти не сойдут с пальцев. Он протянул руку к каменному гробу, нащупал золотую маску и подцепил ее пальцами за край. Резко дернув, он сорвал ее.

Свет появился словно ниоткуда, по крайней мере, его источников не было видно; в воздухе будто загорались и тут же гасли фейерверки. Нэнси вскрикнула не то от боли, не то от ужаса – Доу так и не понял. Он смотрел внутрь гроба и в ту же секунду заметил, как лицо шевельнулось и глаза посмотрели прямо на него. Воздух наполнился запахом кислоты и огня, а затем вновь наступила тьма.

– Нэнси! – позвал Доу.

Ответа не последовало, но он услышал удаляющийся топот. Он пересек комнату, подошел к тому месту, где должен был быть выход, и принялся ощупывать стены, а когда нашел, выскочил в тоннель и бросился бежать, спасая свою жизнь. Он понятия не имел, вернулись ли защитные заклятия, но от страха не мог думать ни о чем и лишь бежал так быстро, как никогда раньше.

Тоннель все поднимался и поднимался. Теперь он казался куда длиннее, чем по пути вниз, когда они с Нэнси были полны воодушевления. Доу заметил впереди тусклый свет – свобода, он знал это, свободный воздух и благословенный солнечный свет, который вмиг отогреет его кожу. Он жаждал тепла так, словно пытался выбраться из собственной могилы назад, в мир живых.

На фоне неяркого света возникла тень. Трифолд сразу понял, что Нэнси все-таки бросила его, и принялся всхлипывать от страха, ускоряясь и бормоча себе под нос: молю, пожалуйста, пусть выход будет открыт. Если чары вернулись, подумал он, то он все равно прорвется наружу и лучше сгорит за пару мгновений, вспыхнув ярко, как само солнце, чем останется здесь, в темноте.

Сделав несколько последних неуклюжих шагов и оказавшись на черном песке, Нэнси подумала, не лишилась ли она рассудка. Они с Доу никак не могли пробыть там, внизу, весь день. Это казалось невозможным, и все-таки полдень явно давно миновал и красное солнце клонилось к закату на западе. От долгого непрерывного бега она дышала тяжело, как собака. Но что еще хуже, ее терзало чувство вины за то, что она бросила Доу в гробнице. Ей всего лишь хотелось на минутку выбраться из темноты, просто чтобы отдышаться и понять, где она находится. Но все ее планы рассыпались прахом, как только она увидела шестерых мужчин, стоящих на безопасном расстоянии от входа. Двое из них держали наготове луки, направив стрелы прямо на нее. Она подумала, что чары, защищавшие гробницу, могли бы остановить стрелы. По крайней мере, пока они с Доу не вошли внутрь. Все же она не ощутила никакой резко навалившейся тяжести, когда во второй раз прошла сквозь проход, в отличие от того момента, когда существо в саркофаге зашевелилось. Нэнси не знала, вернутся ли чары на место, когда она отойдет от входа. Ей стало горько от осознания того, что она не сможет позволить им схватить себя, пока Доу еще в тоннеле. Пока он не доберется до выхода, она застряла здесь.