Битва за Лукоморье. Книга 2 - Роман Папсуев

Парень с посеченным лицом отважно кинулся вперед, размахивая палашом. Раз ударил, два, только звон и искры, а толку никакого! Железо против камня бессильно. И Витослав задул во все свистульки, что были перед носом, призывая любую живность, что была неподалеку. Задул бессвязно, некрасиво, грубо, но послание передал – помогите! И его услышали.

Снаружи послышалось хлопанье, крики, и спустя мгновение на истуканов налетели птицы. Их было много, всех цветов и красок: маленькие радужные пичужки и большие откормленные цесарки, обычно важные, но теперь разъяренные павлины и крохотные быстрокрылые колибри.

Витослав понимал, что призванные помощники ничего толком не сделают. Какой прок от когтей да клювов против камня? Будь здесь живые воины, то другое дело. Но помочь пернатые все же могли, поэтому обаянник свистел и дудел, направляя их на лица статуй. В надежде, что эти бесстрастные и сильные враги все же смотрят глазами, а птицы, мельтеша и охаживая крыльями, ослепят их хотя бы на время. Это действительно помогло. Статуи неловко отмахивались от птиц, даже в Преграду какое-то время перестали бить. Но с террасы заходили новые. Пытаясь обогнуть препятствие, они медленно расходились по помещению… скоро и до дверей доберутся. Сколько их уже? Восемь!

– Ждан, уведи их! – быстро проговорил сквозь зубы чародей. – Уведи за собой как можно больше и дальше! Я прикрою… только не знаю, на сколько меня хватит.

Парень оказался сообразительным, а ведь раньше Витослав считал его несмышленышем. Ан нет, в беде Ждан показал себя лучшим образом. Бросился к двери, помахал затупившимся палашом, заорал, привлекая к себе внимание истуканов. Убедился, что те клюнули, распахнул створки и бросился прочь.

Уловка сработала – статуи и впрямь оказались тупыми. Увидев, что один из чужаков не защищен непонятной невидимой стеной, они двинулись за ним – медленно, но решительно. Два, четыре, пятеро… В зале осталось лишь трое, вокруг их голов метались птицы – отвлекали.

Один павлин умудрился запрыгнуть на спину меченосцу и, противно крича, устроился у того на голове, как шапка. Развернулся… и хвостом закрыл каменное лицо, как вуалью. Вот умница! Но истукан, пару раз слепо махнув руками, все же нащупал пышный хвост и небрежно отбросил павлина прочь. Птица ударилась об стену, заголосила жалостно…

Витослав сжал зубы. Он не может, не должен сейчас переживать о пернатых помощниках, нет у него нынче выбора – нужно спасать друзей. А силы иссякали, Преграда под натиском неутомимых статуй прогибалась, вдавливалась внутрь. Как долго он сможет ее держать? Как долго осталось до неминуемого?..

* * *

Стоять на посту у брызгуна-водобоя и глазеть по сторонам, то и дело вспоминая мертвецов, что сторожат подземную реку, – занятие не из приятных, но Мель делал, что было велено. Он охранял корабль.

Тот самый, с которого на пристани в Ладоге крикнули ему: «Эй, диволюд! Что глаза голодные такие? Покормить тебя?» Радята то был.

В кораблях Мель так ничего и не понял, зато за время своих плаваний по северным водам научился маленько разбираться в людях. Точнее – не разбираться, а чувствовать. Эти были хорошими. В команду взяли, работу дали, кормили исправно, а потом и в чужих морях дозволили не виданные прежде волны погладить. Мягкую и злую воду повидал ихтифай, зеленую и синюю, горящую синим в ночи и черно-ледяную солнечным днем; рыб диковинных и крабов; медуз, подобных кораблям, и акул с головой, что твоя секира.

Мель крепче сжал рукоять водобоя. Да он за капитана, за Радяту, за команду!.. И на пустынный берег в жаркий день сунуться готов. А тут и вовсе пустяки – стоять и ждать своих. Капитана отыщут, быть того не может, чтоб не отыскали!

Когда под сводами пещеры гулко прокатились звуки тяжелых шагов, Мель и обрадовался – товарищи возвращаются! – и одновременно удивился их прыти – надо же, как быстро управились!

Каково же было его удивление, когда он, приглядевшись, увидел, как из тумана спускаются по лестнице к причалу три белокаменные статуи с оружием в руках. Толком изумиться ему, однако, не дали. Завидев ихтифая, один из странных гостей метнул в него копье. И пригвоздило бы оно Меля к палубе, если бы не врожденная ловкость диволюда, позволившая мгновенно увернуться от неминуемой смерти. Копье с сухим стуком вонзилось в палубу всего в шаге от ихтифая, а «Сокол» как будто вздрогнул, и тут же зашумел-зашипел водобой, наполняясь водой. Что ж, намерения оживших каменюк даже корабль понял, а потому Мель немедленно повернул брызгун в сторону врагов.

Как обращаться с чудо-оружием «Сокола», учили всю команду; диволюд не диволюд, а изволь наловчиться. Мель тут, правда, не сильно себя проявил, метким стрелком его назвать было трудно. К счастью, жуткие каменные воины шли неспешно и не скрываясь, так что особой меткости и не требовалось. Знай направляй наконечник-раструб в цель да жми на рукоятки, остальное брызгун сам сделает.

Казалось бы – проще простого… да очень скоро Мель убедился, что все отнюдь не так просто. Тугая, прямая как стрела струя, ударившая по врагам, не разреза́ла их мгновенно, как это бывало во время учебы с деревянными мишенями. Невероятный напор бьющей в камень воды поначалу, казалось, и вовсе не причинял врагам никакого вреда, и они продолжали упорно спускаться по лестнице.

Слегка растерянный ихтифай продолжал жать на рукоятки, водя острым носиком брызгуна вправо-влево, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать дальше. Если неуязвимые чудища доберутся до корабля…

И тут под напором струи у одного истукана отвалилась рука, с громким стуком покатившись по ступеням. Так вот что! Надо бить в тонкие места и ждать, когда вода сделает свое извечное дело – подточит камень!

– Ну, моё вам покажет! – злорадно пробурчал по-русски Мель, добавив еще и пару заковыристых словечек из родной речи.

Разобравшись, что делать, ихтифай успокоился и действовать стал делово́. Безрукая статуя шла первой, на нее Мель и нацелился. Смертоносная струя водобоя медленно отрезала врагу сначала вторую руку, а потом и голову – кувыркаясь и подпрыгивая, та скатилась по ступеням на причал и ухнула в воду. Безрукое и безголовое тело продолжало спускаться – правда, неуверенно и слегка спотыкаясь, – похоже, нащупывало ногами лестницу. Каменные уступы, наполовину скрывавшие врагов от Меля, сильно мешали стрелку – ног не разглядеть, не подрезать. Впрочем, какая разница – пусть себе туловище идет! Что оно сделает-то, такое бестолковое?

Вторая и третья статуи отодвинули в сторону искалеченного товарища и, похоже, прибавили ходу, но Мель уже знал, что делать: сначала срезал голову одной, а потом – и второй. Простучав по ступеням, пара белых шаров один за другим плюхнулись в темную воду, а Мель решил дать водобою отдохнуть, ведь Полуд учил, что долго чудо-оружие использовать нельзя. Ихтифай подошел к борту и, оперевшись на поручень, с любопытством наблюдал, как трое безголовых врагов пытаются спуститься по лестнице. Они толкались и мешали друг другу, а потом безрукий догнал товарищей, споткнулся об ногу одного из них и покатился вниз, прихватив с собой и остальных.