Битва за Лукоморье. Книга 2 - Роман Папсуев

Тем временем мерзкий пухляк двумя пальцами развернул лицо дочери к себе, потряс перед покрасневшими от слез глазами амулетами, что висели у него на запястьях.

– Никак ты в толк не возьмешь, что мы живы только благодаря этим «проклятым черным побрякушкам», да? Тот колдун нам великое сокровище оставил! Ты мала еще, не понимаешь мира большого. А я – понимаю. Нас бы давно тут всех вырезали. Ведь такое сокровище под боком, гора золотая! Еще и дворец чудесный, и сам остров богат на дичь да улов! Лакомая добыча для любого головореза. Что случилось бы, не прибери я к рукам все это колдовское добро?

– Жили бы как все, – глухо отозвалась Арвела. Казалось, будто удар отца ее не удивил и не расстроил, будто привыкла она к такому обращению…

– «Как все», – передразнил Товит. – Когда я с дедом твоим, душегубом, расправился и на матери твоей женился – жили мы «как все». Тебя зачали, думали, бед знать не будем, золота наберем – заживем! Уже хотели ко мне на родину, в Славию, ехать…

Садко ошарашенно моргнул. Так он все же из Славии! Теперь понятно, почему так складно языком владеет и почему они сейчас на нем говорят. Видать, родом мерзавец из южных царств Золотой Цепи, но как же его сюда занесло, в такую даль?

– …и что, как судьба распорядилась, забыла? – зло спрашивал дочь Товит, вышагивая взад-вперед. – Ну?! Радмила тебе не рассказывала, чем дело закончилось?

– Она мне много чего рассказывала…

– То-то же. Кабы не удача, погубил бы нас всех тот колдун. А теперь нам никакой враг не страшен!

– Про деда-душегуба она мне тоже рассказывала. Только неужели ты не видишь, что сам таким же стал? Если не хуже…

Хозяин острова вдруг замер на месте.

– Ты меня с тем чудищем не сравнивай! Я в другие страны за работниками не езжу, только чужаков-захватчиков незваных на золотую гору посылаю!

– Отпусти их, – устало прошептала девушка.

– Каждый раз… – покачал головой проклятый пухляк. Говорил он с таким сожалением, что трудно было не поверить в его искренность. Но Садко слушал и чувствовал, как холодный пот стекает по спине и жжет раны от птичьих когтей, как мурашки бегут по плечам, как во рту горько становится от ярости. А хозяин дворца продолжал: – Каждый раз ты за них просишь. Все спасти заезжих пытаешься. Родного отца на чужаков размениваешь.

– Я о душе твоей пекусь, – снова заплакала Арвела. – Черная волшба тебя с ума свела. Я в книгах читала, пыталась тебе объяснить, да ты не слушал…

– Чужакам до тебя дела нет, – будто и в этот раз не услышал ее Товит. – Каждый раз объяснять тебе приходится.

– Не чужаки они! Из Славии, как и ты!

– Не все, – живо возразил пухляк. – Да и что с того, что они из Славии? Надо их отпустить восвояси? Может, еще кораблю их дать уйти? И что же случится тогда?

– Люди живы останутся, отец. Грех на душу не возьмем.

Он отмахнулся, фыркнул:

– Люди эти твои весть понесут по всем портам. И снова потянутся к нам колдуны да душегубы, до наживы жадные, как уже случилось в ту ночь, когда Фируза тебя родила и в Белояр ушла. Сегодня вот пропустила завеса корабль чужой… Не по моей воле пропустила. А ну как и другие пройдут? Что ж тогда, заголосишь ты, заплачешь, когда тебя на потеху лиходеям отдадут? Рыдать будешь, в ногах у отца ползать, чтоб защитил?

– Не буду я у тебя защиты просить. Трус ты, – прошептала девушка.

– Трус?! Да чего мне бояться? – расхохотался Товит. – Кто бросит мне вызов? Ежели прикажу, гости перережут друг другу глотки сами. И до последнего вздоха славить меня будут. Лишь стоит слово сказать…

Девушка молчала – сломленная, подавленная. И хозяин острова, нажав на камень – глаз месяца, буркнул:

– ОТОМРИ!

Арвела без сил рухнула на пол, и Садко тоже едва не упал – его словно из тисков выпустили. Чары амулета исчезли, и капитан почувствовал, что может двигаться… но не стал.

– Возвращайся в свои покои, – властно произнес Товит, задирая подбородок. – А я приберусь: от сора избавлюсь. Потом и кораблем их займемся.

Садко смотрел, как медленно, величаво вышагивает хозяин острова, направляясь, судя по всему, в сторону покоев, где осталась команда. Идет уверенной походкой победителя, поборовшего в словесном поединке собственную молоденькую дочь… Не глядя по сторонам и не думая о подвохе. В самом деле, что может грозить повелителю, если гости его зачарованные спят в покоях под охраной каменных статуй? А тот, что на горе остался, давно уже стал прокормом для железноклювых птиц…

«А вот и не стал», – зло подумал Садко, буравя взглядом проходящего мимо Товита.

И, тщательно примерившись, прыгнул.

* * *

– Чшшш! – Радята ухватил Ждана за рукав.

На слух повара, тот слишком громко шагал – подошвы сапог стучали по мраморному гладкому полу, а надо бы красться беззвучно, тихо, как мышка… Точнее – как одноухая крыса, что мельтешила впереди. Умная зверюга останавливалась, когда нужно, дожидалась их, следила, чтобы осторожные, а потому медлительные люди не заблудились в роскошных галереях дворца.

Кашевар настороженно осматривался. Красота вокруг была невероятная, но кто знает, что за хозяева у этой самой красоты? Кто в богатых покоях живет? Если уж гады хвостатые про волшбу опасную обаяннику доложили, а Аля – про грозящую друзьям смерть… уж точно недобрые!

Но пока они не встретили ни зверя, ни человека. И в широких галереях, и в узких проходах, и в нескольких залах, что они миновали, – везде было пусто, только таращились с лепных украшений над окнами диковинные звери и крылатые пучеглазые карлики. А на потолке едва покачивались от сквозняка гигантские кованые светильники. С медных витых ветвей свисали вниз гроздья прозрачных разноцветных камушков, перезванивались. И такая вдруг жуть Радяту одолела, что хоть падай.

Потом эхо прикатилось… Мужской голос и женский, кажись, спорили о чем-то, кричали. Далеко, слов не разобрать.

– Туда пойдем? – почти беззвучно прошептал обаянник.

Вот ведь, мудрый чародей, а с Радятой советуется… Лестно это, только не время сейчас тешить свое самомнение, о деле думать надо. И сердце слушать. Глядишь, оно как у капитана – умное и дорогу подскажет? Кашевару почему-то очень не хотелось знакомиться с людьми, чьи голоса доносились откуда-то справа, будто чувствовал он, что ничем хорошим эта встреча не обернется. Потому покачал головой и тыкнул рукой в сторону крысы – мол, сам же сказал, что отведет нас к друзьям, вот за ней и надо идти. Витослав даже по короткому жесту все понял, кивнул, и троица, возглавляемая одноухой проводницей, двинулась дальше.

Они осторожно крались светлой галереей, пока не уперлись в высоченные двери. Крыса остановилась перед ними и, встав на задние лапки, принялась раскачиваться вверх-вниз.

– Пришли, – шепнул обаянник и тихим писком свистульки отпустил одноухую прочь – та мигом скрылась с глаз, только голый хвост мелькнул. – Ну, братцы, будьте наготове, а мне для начала снарядиться надо.