Шелковые узы - Лиз Тренау

Вместо этого парень взял ее за руку. Она не сопротивлялась и руку не отдернула. Тепло ее ладони жгло Анри каленым железом.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Я польщена, сэр, – сказала Анна и улыбнулась.

Так они и стояли несколько прекрасных секунд. Их освещали лучи солнца, проникавшие сквозь окно, вдали слышались приглушенные голоса священников, а где-то вверху на хорах Лиззи стучала по клавишам органа.

– Можно будет мне посмотреть на работу, когда вы ее закончите?

– Я хочу пригласить вас в дом месье Лаваля, чтобы вы увидели ее прямо на станке, – ответил он. – Но, мне кажется, это будет непросто организовать, да?

Анна погрустнела.

– Я думаю, вы правы. Мне очень жаль.

Он знал – это правда. Им больше не о чем было говорить, но сама мысль о том, что они, возможно, больше никогда не увидятся, причиняла Анри немыслимые страдания. Через секунду Анна убрала руку. Он молча наблюдал за тем, как девушка собиралась уходить, поправляя юбку, расправив плечи и убедившись, что шляпка не сбилась набок.

– Я желаю вам удачного завершения вашей чудесной работы. – Она улыбнулась ему так искренне, что Анри не знал, как ответить на это. Анна позвала кузину: – Спускайся, Лиззи, уже почти обед.

Послышался стук подошв по деревянной лестнице, и волшебство их встречи тут же развеялось.

Встреча с Анри Вендомом длилась не дольше четверти часа, однако всякий раз, когда Анна оставалась одна, она вновь и вновь вспоминала каждое слово, сказанное во время их разговора, и каждый жест.

Без сомнения, беседа с Анри взбудоражила ее. Она пыталась освоиться в незнакомом городе, приспособиться к ожиданиям общества. Он был чужаком из другого социального слоя, даже из другой страны, и она прекрасно понимала: вот так беседуя с ним, пересекла незримые границы допустимого поведения, подвергла себя риску испортить отношения с дядей и тетей и, возможно, запятнать свою репутацию.

Лиззи не скрывала неодобрения.

– И о чем ты только думала, разговаривая все это время с тем французом? И все на вас пялились. Можно подумать, он один из нас, – возмущалась она по пути домой.

– Он человек, Лиззи, как ты и я. Он хотел получить разрешение использовать мой рисунок для своей работы. Я не вижу в этом ничего плохого, – немного резко возразила она. – В общем, что ты хочешь рисовать сегодня?

– Конечно, если ему только это нужно, – заметила Лиззи.

Анна не слушала девочку. Те несколько минут, проведенных вместе с Анри, в ее воображении были окутаны каким-то золотистым сиянием. Как легко ей было в его компании, как просто он отвечал на ее вопросы, конечно, немного путая слова, но говоря лишь правду.

Разговор с ним напоминал глоток свежего воздуха после всех этих формальных бесед с тетей и дядей, которые почему-то никогда не могли сказать прямо, как они себя чувствуют и чего хотят, не засоряя речь лишними фразами и оборотами. Они ничего не говорили прямо. Но с Анри все было не так. Их беседа оказалась такой непринужденной, словно они знали друг друга много лет.

Анна пыталась понять свои переживания: дрожь в груди, когда она смотрела в его темные глаза; она была не против того, что он взял ее за руку, словно они являлись двумя половинками одного целого. Это сильно волновало и пленило девушку.

В ту ночь она лежала на кровати и удивлялась столь неожиданному развитию событий. Неужели Анри решил, будто ее в спешке нарисованный эскиз действительно достоин того, чтобы он воспроизвел его на шелке? Анна была польщена и горда тем, что он поверил: из ее рисунка можно сделать такую чудесную вещь, но в то же время ее пугало, что теперь она отчасти ответственна за будущую карьеру Анри. Эта работа должна была позволить ему стать независимым мастером.

Если бы Анна знала больше о работе ткачей, то лучше понимала бы, во что может превратиться ее эскиз, и подправить его согласно последним веяниям моды. Она смогла заглянуть краем глаза в чудесный новый мир искусства, но ее невежество не давало ей почти никаких возможностей для правильного понимания сути этого мира.

Анна ворочалась с боку на бок, размышляя о событиях прошедшего дня. Внезапно она вспомнила кое-что, и это заставило ее резко сесть на кровати. В первый день в доме Сэдлеров дядя Джозеф показал ей десятки обтянутых кожей книг с образцами, аккуратно сложенных на полках в демонстрационном зале. Во всех книгах содержалось множество рисунков и моделей, а также образцы завершенного шелка, прикрепленные к каждой странице. Там, вероятно, можно было найти сотни вариантов моделей для шелка. И все это богатство находилось тремя этажами ниже. Возникшая мысль не давала Анне покоя. Если бы девушка могла их изучить, узнать больше о том, как изготовить отличную модель для шелкового изделия…

Сначала Анна хотела попросить дядю Джозефа либо Уильяма помочь ей, но очень быстро отвергла эту идею. Дядя Джозеф наверняка посоветовал бы ей «не забивать голову подобными вещами» или, что даже хуже, начал бы расспрашивать, отчего ей стали так интересны модели для шелковых изделий. Уильям был такой ворчливый и грубый, что он, должно быть, просто заявил бы Анне, чтобы не отвлекала его.

Но что мешало ей спуститься и самой взглянуть на каталоги? Немедленно? Все уже спят. В доме стояла полнейшая тишина и царила непроглядная тьма. Анна сказала себе: не стоит спешить, лучше дождаться утра и, возможно, обсудить это с тетей Сарой. Но возникшая идея не давала ей заснуть.

Она зажгла свечу, накинула на плечи шаль и осторожно начала спускаться по лестнице, стараясь не шуметь. Самое опасное место находилось на третьем этаже, где были расположены другие спальни, но ей удалось миновать их, не нарушив тишину. Анна мысленно представила полки с каталогами. Девушка почти добралась до них.

Когда она наконец очутилась на первом этаже, то увидела, что дверь в кабинет закрыта, вероятно, даже заперта. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, повернула ручку и осторожно приоткрыла дверь.

Сперва девушка не поняла, что свет в комнате исходит от другой свечи. Спустя пару секунд почувствовала: тут есть кто-то еще. Человек сидел за столом напротив двери. Прежде чем Анна сообразила, что ей нужно бежать, он поднял голову. Это был кузен Уильям. Бледное лицо его перекосилось от выражения испуга и страха. Анна пыталась понять то, что она увидела. На столе перед юношей стояла шкатулка с деньгами, а на ладони кузена лежали несколько золотых монет.

В этот самый момент он, казалось, очнулся. Уильям взял шкатулку и засунул ее в ящик стола, а потом быстро запихнул монеты в карман, где они глухо звякнули. Анна постепенно начала понимать то, что увидела: Уильям крал деньги. Даже при мерцающем огоньке свечи он не мог скрыть выражения вины, которое отразилось на его лице.