Вечный шах - Мария Владимировна Воронова

красную футболку с эмблемой «Адидас». Он так увлеченно читал журнал «Техника — молодежи», что не заметил, как Ирина открыла дверь и пригласила их войти.

Дама представилась Верой Васильевной Шаровой, мастером производственного обучения в машиностроительном техникуме, а парень, нехотя оторвавшись от журнала, сообщил, что зовут его Миша Киреев и трудится он крановщиком домостроительного комбината.

Надо признать, Павел Михайлович поступил мудро, распределив ей заседателей максимально далеких от той среды, где вращается Смульский. В интеллигентных кругах все друг друга знают, не лично, что является прямым показанием для отвода, так опосредованно, через третьи руки, что таким показанием не является. Кумовство — великая сила, всегда можно добраться до нужного человечка через общего стоматолога, директора магазина или репетитора, а добравшись, уговорить уже ничего не стоит. И упрется такой заседатель, как баран, на оправдательном приговоре, и не сдвинешь ты его. А если оба упрутся, то придется и оправдывать, ибо народные заседатели у нас обладают равными правами с судьей. Для очистки совести можно написать особое мнение, но это только зря тратить бумагу и конверт.

Слава богу, сейчас этого не стоит опасаться, ибо мастер производственного обучения и крановщик не могут иметь общего стоматолога со Смульским даже в принципе, и директору гастронома они тоже не интересны.

Странно, кстати, что в этот раз ее саму никуда не вызывали, ни в какой партком, и душеспасительных бесед не вели. Что это значит? Ну ладно забронзовевшие отцы народа, которым поперек горла стоит вся эта перестроечная суета, но второй секретарь обкома Дмитрий Сергеевич Зубков мог заступиться за своего единомышленника! Не обязательно вызывать судью Полякову в высокие кабинеты, он же демократ, мог бы и по телефону позвонить, ничего страшного. Что ж получается, Борис Витальевич сбитый летчик? Очень может быть, ведь чернорабочие перестройки тоже хотят сделаться ее прорабами. Смульский урвал свой кусок, и хватит ему. Так всегда, проложивший путь к народному счастью бывает растоптан стадом своих последователей, сломя голову несущихся в светлое будущее. А уж если он ненароком оступился, то сам бог велел смести его с дороги.

Ирина до сих пор не понимала, как относиться к Борису Витальевичу: как к преступнику или жертве цепи случайных обстоятельств?

Интересно, помогут ли заседатели принять верное решение? Судя по тому, что она в последний момент успела отобрать у Миши журнал, который он намеревался пронести в зал и читать, что называется, под партой, а Вера Васильевна все время косилась в зеркальце маленькой круглой пудреницы, большие надежды на них возлагать не стоит.

В зале все взоры обратились на Шарову, ибо она и вправду была очень хороша, а в юности, наверное, просто ослепительна. Даже пронзительно сверкающий люрекс ее не портил.

Лицо, конечно, слегка увяло, но все еще ого-го, и фигура восхитительная, как у молодой девушки. С такой внешностью становятся кинозвездами, а не мастерами производственного обучения. Ирина перевела взгляд на руки заседательницы: маникюра нет, на мизинце предательский заусенец, на безымянном широкое обручальное кольцо, а поверх него еще одно, с темным рубином в лапках. Все как у людей, благородная безвкусица.

Платье Веры Васильевны Ирина тоже знала, такие уныло висели во всех универмагах города, но на безупречной фигуре даже советский ширпотреб смотрится прилично.

На ногах Шаровой были молодежные джинсовые босоножки на маленькой платформе и с завязками на манер греческих сандалий — последний крик моды из доступного. Ирина сама присматривалась к таким, но решила не ходить как инкубаторская.

Видно, что женщина живет достойно, но небогато, как все. Интересно, знала ли она о своей редкостной красоте, мечтала о карьере артистки или невероятно удачном замужестве? Боролась ли, штурмовала театральные вузы, знакомилась с мальчиками из обеспеченных семей в надежде на выгодный брак и смирилась с простой рабочей жизнью после головокружительных взлетов и падений, как это происходит у настоящих красавиц? Или мудрые родители сразу подготовили ее к реальности, научили, что не родись красивой, красота увянет, а родись счастливой, счастье не обманет? А также что всяк сверчок знай свой шесток?

Ирина так задумалась, что чуть не забыла открыть заседание.

Началась предварительная часть. Борис Витальевич занял скамью подсудимых с достоинством, переходящим в легкую браваду. Одет он был в белую рубашку-поло с маленьким крокодильчиком на кармашке и в обманчиво простые летние брюки. Ирина присмотрелась, но не заметила ни у самого Смульского, ни у его жены рюкзака с вещами. Что это? Самонадеянность? Уверенность, что тюрьма только для простых мужиков, а такого прекрасного интеллигентного человека никогда в нее не посадят? Или все гораздо проще и Смульские оставили вещи в машине?

Адвокат у него был молодой парень, с которым Ирине еще не приходилось сталкиваться, но о котором она слышала только положительные отзывы. Действительно, молодой защитник производил хорошее впечатление, но почему Смульский, к услугам которого были все лучшие адвокаты Ленинграда, остановил свой выбор именно на нем? Большие гонорары мэтров напугали? Так вроде семья не бедствует, а сейчас не та ситуация, чтобы экономить…

Обвинителем выступал ее старый знакомый Бабкин, напыщенный и прокуренный индюк с усами, но в этот раз он, против своего обыкновения, не раздувался от праведного гнева, наоборот, вежливо улыбался участникам процесса.

Жена подсудимого оказалась дородной ухоженной дамой начальственного вида. Превосходный льняной костюм, плетеные кожаные туфли, сумочка, при виде которой у любой женщины подкосятся колени от зависти, тщательный макияж и уложенный волосок к волоску перманент. Но несмотря на то, что Смульская была одета в заоблачный дефицит, бюрократический шик выглядит одинаково и у начальниц жэков, и у министерских дам.

От потерпевшей Виктории Ткачевой была ее тетка Искра Константиновна Голубева, при виде которой у Ирины появилось смутное чувство узнавания. Где-то она уже встречала эту женщину, только вот вопрос, где и когда?

Память подвела, несмотря на все усилия, но Ирина успокоила себя тем, что, если бы в результате их встречи появились показания для самоотвода судьи, она бы лучше запомнила Искру Константиновну.

Голубева работала преподавателем в Кораблестроительном институте, а Ирину с этим заведением абсолютно ничего не связывало. Потом, имя редкое, Искра, врезалось бы в память, если бы им пришлось где-то серьезно пересекаться. Наверное, подвела среднестатистическая внешность Искры Константиновны: средних лет, среднего роста, не толстая и не худая, суровое лицо с презрительно поджатыми губами, короткая стрижка на не слишком густых волосах, — многие так выглядят.

Нет, даже если они когда-то и встречались, сейчас между ними явно нет ничего общего, значит, и самоотвод не требуется.

Закончив предварительную часть, Ирина объявила перерыв, вышла из зала и увидела