Жестокие игры - Ульяна Громова

Оттолкнула меня и вернулась в кабинет, тихо прикрыв за собой дверь и совершенно нормальным тоном попросив у препода прощения за то, что отвлекает. Я поднялся на шатающиеся ноги, как в дугу пьяный, вышел из универа и сел в машину. До дома ехал на автопилоте, мыслями утекая в другое временное измерение.

Этого. Просто. Не может. Быть.

Марина — та девочка из квартиры напротив?!

Это просто не укладывалось в голове. И все бы ничего, можно было бы просто посмеяться над тем, что не узнал ее, если бы не одно огромное но — я сам и именно от нее должен держаться подальше.

Она и есть мой триггер.

* * *

— Марина Хорошилова? — спросил незнакомый парень, когда спровадила Антона до вечера домой и открывала дверь в свой кабинетик.

Я видела этого приятного брюнета в серой клетчатой рубашке с Громом. Этот старшекурсник не из компании мажоров, и когда я еще была тенью Витали, частенько видела их вместе. С этим студентом мой бывший сосед становился другим — тем парнем с нашего двора, улыбчивым, спокойным, добродушным, с теплотой в глазах. Но менялся на каком-то глубинном уровне, когда оказывался в компании мажоров. Он вроде был с ними, разговаривал, смеялся, пожимал руки, шутил, но был не тем Виталей, каким я его знала. Словно очерчивал вокруг себя меловой круг, заступать за линию которого опасно для жизни — убьет высоким напряжением.

Я заступила, и меня убило.

— Да… — ответила и вошла в кабинет, оставив для неожиданного собеседника дверь открытой.

Он переступил порог за мной, отклонился назад, зачем-то выглянув в пустой коридор — уже давно закончились занятия, я даже успела подготовить комнату в общаге к ночевке — и закрыл за собой дверь.

— Я Павел, — прошёл к столу, опустил на дерматиновый облезлый, вытащенный из завала диван свою сумку, достал оттуда какую-то фотографию и положил на стол. — Это ведь ты?

Я взяла снимок, и по коже мурашки прошли: фотография сделана много лет назад. Виталя на ней играет на гитаре, сидя на спинке лавки, поставив ноги на сиденье, окруженный друзьями и их подружками. Ему тут шестнадцать, а мне — на дальнем плане, с нескольких метрах от веселой толпы подростков, сидящей на карусели — только исполнилось десять.

Странно, но почему-то я всегда считала, что Гром старше меня на пять лет, а выходит, почти на семь.

— Я… — озадаченно согласилась, не понимая, к чему вопрос и откуда обо мне знать этому парню.

— А я фотографировал. Родители подарили мне фотоаппарат, и я часто снимал нашу дворовую компанию. Смотри… — он что-то нажал в своем большом телефоне и положил на стол передо мной, — листай вправо.

Я взяла сотовый и уставилась на другой снимок тех же подростков. На заднем плане снова я. На велосипеде. На следующей фото снова. И на следующей. На всех.

К щекам хлынула кровь. Боже… как глупо это все выглядело… На каждой фотографии я смотрю только на соседа, кручусь рядом. И на тех снимках, где он уже старше, на мотоцикле, а мне тринадцать… четырнадцать — это платье мне крючком связала бабушка… Никто на малявку внимания не обращал, я помнила, что именно это и позволяло мне тогда быть ближе к соседу. Наивная и глупая детская влюбленность, переросшая в настоящие, теперь испепеленные чувства.

Я отложила телефон.

— А девочка рядом с Виталей — моя младшая сестра. Таня. Её убили…

— Мне очень жаль, — посмотрела в глаза парня. Его прямой бесхитростный взгляд изучал мое лицо. — Но зачем ты говоришь мне все это?

— Всё сложно, Марина. И не я должен тебе рассказывать многие вещи. Я утром стал случайным свидетелем сцены в коридоре… Нетрудно было понять, что вас с Громом связывают близкие отношения. К сожалению, не только мне. А это опасно…

— Гром сам опаснее любой опасности! Просто мина замедленного действия! — вспыхнула я, и дыхание сбилось.

— Он классный парень. Просто… — Павел сдвинул брови, поставив свой спич на паузу. А потом, подумав над чем-то, продолжил: — Ему ни хрена не просто. Ты здорово облегчишь ему дело, если будешь держаться от него как можно дальше.

— Мне записаться в первую экспедицию на Марс? — спросила со злым сарказмом.

И этот тоже — «держись от него подальше»! Да пожалуйста!

— Успокойся, Марина…

— А ты что, «Ново-Пассит»?! — взвилась со стула. — Иди отсюда, сама разберусь! И будь спокоен, я сама намерена обходить Грома пятой стороной! Можешь ему так и передать! И иди уже! У меня куча дел, мне еще в клуб собираться!

— Какой клуб? — тревожно спросил Павел. — Уж не «Синий филин» ли?

— Он, он! Так что давай, иди, успокой своего дружка!

Меня несло, как заведённую, и остановиться сил просто не было. Хотелось все высказать, а кому? Бабушке? Нине? Маме с папой? Нет, конечно! А вот этот дружок бывшего соседа прям удачно под руку попал! И я всё выливала на него с какой-то изощренной мстительностью, что буду участвовать в пенной вечеринке, и пойду туда с парнем, и на конкурс Мисс университет тоже пойду с Антоном, и вообще пропади они все вместе взятые пропадом!

— Не ходи, — мрачно потребовал Павел, когда я остановилась глотнуть воздуха на следующий заход отповеди.

— Куда не ходи?

Так много уже наобещала, что теперь не понимала, куда мне не ходить: на конкурс, в клуб, на ужин к Антону… Что я там еще говорила, язык мой без костей?..

— В «Филин». Моя сестра туда пошла, и ее убили.

— Я все понимаю, но это тут причем? Тебя послушать, так там просто всех девушек убивают! И если ты плохо слушал, то мы идем вчетвером!

— Парней тоже.

— Что «парней тоже»?!

— Головы отрывают…

Я захлопнула рот, едва отрыв его, чтобы снова что-то эмоционально возразить. Мгновенно вспомнились причитания бабушки — она следила за новостями об этом маньяке, что уже давно орудует в городе. Стало не по себе. Я смотрела на Павла, распахнув глаза, а он добавил спокойным, но напряженным голосом:

— Не ходи. Держись от него подальше, — и ушёл, закрыв за собой дверь.

Я только руками всплеснула, локти на стол поставила и лоб на ладони уронила:

— Ааарррр! Что это сейчас было?! «Держись от него подальше»! — передразнила басом. — Теперь-то от кого? От клуба, что ли? Бред какой-то…

— Гром… — доставал меня Пашка, сидя на диване с банкой тоника.

Еще один свидетель утреннего треша в универе. Нормально публику повеселили.

Зло пыхнул сигаретой, босым стоя на холодном полу балкона. Первые эмоции, когда Маринка сказала, что мы давно знакомы, улеглись. Не без Пашки, правда. И не без него я снова кипел.

На хрена он поперся с ней разговаривать?! Что я, сосунок, чтоб друг мою личку решал?! Но это ладно, проехали. В конце концов, можно его понять, пусть и с натяжкой.