Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен), - Казимир Феликсович Валишевский

целую неделю, затем она его приняла, под вечер, в комнате, занимаемой ею в "Садовом Дворце" (позднее дворец Казимира), в королевской резиденции. Был май месяц; окна выходили в парк, где цветы благоухали и раздавалось пение птиц. Остальное можно угадать.  В решительную минуту неожиданно явилась Mapия де Гонзага. Разыгралась сцена, довольно удачно выдержанная, удивления, гнева, негодования; сыпались громкие слова: позор, государственная измена!  Собесский упал на колени. Этот великий человек, в то же время очень проницательный, всегда сохраняла некоторую наивность. На него накинулись, осыпая упреками и читая наставления; ему напоминали о чести, о религии, о необходимости возмездия. Он сдался. Было часов одиннадцать вечера. В полночь явился священник, духовник короля, быть может, Цечижевский, о котором аббат Помье говорит так: "Большой интриган; за это его два раза выгоняла покойная королева... Он славился большим запасом хорошего вина в погребе, имел деньги в кошельке и лошадей в конюшне. Он был еще известен тем, что никогда не выезжал верхом, не имея пары хороших пистолетов при себе и шпаги на боку..." Через четверть часа Собесский оставил замок, ошеломленный этими приключениями и обвенчанный по правилам закона [Я привожу рассказ Нимирича, переданный со слов Чермака, по документами берлинского архива, подтверждаемый документами, взятыми из Шантильи. Участие епископа Безиерского указывает сама Марысенька в письмах, адресованным ею своим родителям].  Теперь он попался в руки. Он принадлежал душою и телом, по уверению Марии де Гонзага... Кому? Всем присутствовавшим при этом тайном венчании, известие о котором могло восстановить против него всю Польшу. И покорный приказанию он уехал из Варшавы через несколько дней вслед за войском, чтобы выступить в поход против Любомирского. В то же время пани Собесская отправилась в Замостье. Пора было подумать о похоронах Замойского.  В это время, г. и г-жа д'Аркиен (родители Марысеньки) получили в Париже письмо (отправленное в апреле), в котором спрашивали об их согласии на брак дочери. Они единодушно отвечали отказом. Г. д'Аркиен объяснил отказ обещанием, данным дочери дозволения ей возвратиться в семью, в случае её вдовства, под условием никогда не вступать в брак вторично в такой стране, где не предвиделось для неё "ни довольства, ни спокойствия". Она должна благодарить Бога за то, что Он избавил её от супруга, причинившая ей столько горя.  Ответ г-жи д'Аркиен был менее категоричен: "Если бы она могла надеяться", -- писала она, -- "на бессмертие королевы, она бы охотно пожертвовала своею дочерью, обрекая её служить великой государыне. Но если, по несчастью, ей придется быть женой человека, будущность которого не обеспечена, несмотря на его храбрость, она окажется в том же положении, как и в настоящее время". Одним словом, г-жа д'Аркиен желала для своей дочери "партию", обещающую нечто более существенное, кроме вечного страха и горя, тяготевших над бедной вдовой.  В этом отношении Собесский не внушал доверия, но материнский инстинкт на этот раз не имел ничего пророческого.  Добрые родители узнали лишь в июне о событии в "Садовом дворце". Маркиз рассердился не на шутку. В подтверждение моих слов я должен привести письмо, которым он счел долгом выразить королеве польской свое удивление и негодование. Документ помечен 12-м июня 1665 года.  "Смею заявить Вашему Высочеству, что ничто в мире меня так не удивило, как известие, которое я имел честь получить 16-го числа прошлого месяца, столь различное от полученного мною раньше, в котором Ваше Высочество удостоили сообщить мне о вдовстве моей дочери и о необходимости для неё вступить во второй брак с таким знатным человеком, как Собесский, по поводу чего Ваше Высочество требовали моего согласия... Из последнего письма Вашего Высочества я узнаю, что Ваше Высочество изволили его тайком обвенчать (хотя это всем известно) на основании яко бы данного мною согласия (как я имел честь это узнать). Обращаюсь к Вашему Высочеству с нижайшей просьбой простить меня, если я заявлю, что дав свое согласие на брак с Замойским, с которыми она счастья не нашла, я решил, в случае его смерти, вернуть её на родину, в надежде, что Ваше Высочество дозволит мне пользоваться правами отца (согласно божественными и человеческим законам). Узнав, что Ваше Высочество распорядились судьбою моей дочери самовольно, без моего согласия (считая его, очевидно, бесполезным), и воздерживаюсь выразить мои чувства по этому поводу, из уважения к столь Великой Королеве, сохраняя лишь воспоминания об ошибках г-жи Замойской. Вот всё, что может высказать Вашему Высочеству, Милостивая Государыня, человек, который на всю жизнь остается с глубоким уважением и пр., и пр.".    Ни Мария де Гонзага, ни молодые супруги не придали большого значения этому торжественному заявлению. Герцог Ангиенский писал с тою же почтою, что маркиз быстро успокоился. "Иначе его придется считать сумасшедшим". Что касается г-жи д'Аркиен (матери), она ничего не заявляла. Наводя справки о звании дарованном Собесскому, она, очевидно, нашла, что "партия" удовлетворительна. III. Похороны Замойского. -- Попытка Марысеньки в Замостье. -- Враждебная встреча. -- "Молва о тайном браке" распространяется. -- "Долой Собкову!" -- Неудачный поход. -- "Церковная мышь и Старый башмак". -- Собесский устранен. -- Бедствие королевской армии. -- Французские офицеры. -- Граф де Гиш. -- Гибель. -- Торжество Любомирского. -- "Крупное дело" погибает.