Война - судья жестокий - Анатолий Полянский

— Марш на пост, Арончик! — прикрикнул сержант и вопросительно поглядел на меня. — Кончай проверку, сейчас же бежим и доложим по команде, чтобы приняли меры.

Но тут уж я, войдя в роль следователя, сообразил: поднимать шум не следует. Столбун может сказать, будто солдаты перепутали ящики при штабелевке. Но главное даже не в этом. Важно узнать, куда это оружие направят, в чьи руки оно попадет. Установить, как сказал бы Шелест, каналы сбыта.

— Шуметь по этому поводу не будем, — остановил я разошедшегося сержанта. — Наоборот, никому ни слова, ни звука. К тебе, Лева, это тоже относится.

— Понимаю, Костя, — согласился Арончик.

— А я ни черта не соображаю, — возразил Зарубин и, чтобы восстановить свой престиж, снова накинулся на подчиненного за то, что тот покинул пост.

— Погоди, — остановил я сержанта. — Сначала наведем прежний порядок. Никакой хрен не должен догадаться, что тут рылись.

Зарубин на сей раз быстро уяснил мою правоту и без возражений принялся за дело. Втроем мы поставили ящики на место, забили гвозди и даже подмели вокруг штабелей.

— Пошли, — подтолкнул я Зарубина, — а то лейтенант Наливайко проснется и тебя хватится.

— Так я скажу, что ходил посты проверять, — хитровато сощурился сержант и, подмигнув, уважительно пробасил: — А у тебя, Иванцов, котелок варит!

В его устах это была высшая похвала. Не скажу, что она не пришлась мне по душе.

Сразу после завтрака я бросился искать капитана Шелеста, чтобы сообщить о сногсшибательном открытии. И, конечно же, установить наблюдение за складом, за самим Столбуном, выяснить у подполковника Хомутова, по какому принципу сортируется и бракуется вооружение. Словом, начать немедленно действовать. Все это я считал крайне необходимым и, чего греха таить, радовался, представляя, как Шелест удивится находчивости помощника и поблагодарит наконец за инициативу. Короче, я был полон нетерпения и жаждал действовать.

Но, к великому разочарованию, Шелеста я не нашел. Ни в штабе, ни в батальоне, ни в столовой его не видели со вчерашнего вечера. Только в полдень случайно удалось узнать, что следователь накануне укатил по какой-то надобности в Ханкалу. Об этом сказал посыльный по штабу и, увидев мое огорченное лицо, сочувственно спросил:

— Что, очень нужен? Так воспользуйся телефоном дальней связи, пока в дежурке никого.

Минут двадцать, пока не пришел помощник дежурного, я висел на телефоне; обзвонил все знакомые отделы штаба, прокуратуру, даже особый отдел — результат нулевой. Никто не знал, где находится военный следователь капитан Шелест. Зато каждый допытывался, кто его ищет и по какой надобности. Я, обнаглев, говорил, что являюсь его помощником по расследованию дела дезертира Вышневца. Звания своего, конечно, не называл. Кто бы стал разговаривать с рядовым в портянках!

Вконец расстроенный, я вышел из штаба полка. Самостоятельно действовать капитан категорически запретил. Оставалось ждать, а это означало терять драгоценное время, которое могут использовать преступники. Теперь я был уверен: Столбун и иже с ним являются именно теми, кто торгует оружием. Но что сделаешь в одиночку…

И все-таки к вечеру после долгих раздумий решил: будь что будет. И отправился в район складов, предварительно выпросив у Сома бинокль. Старшина посмотрел на меня подозрительно, явно хотел что-то спросить, но промолчал и прибор дал.

— Автомат взять не забудь, — буркнул он, полагая, что я отправляюсь на прогулку. Расспрашивать, однако, не стал.

Формально распоряжение о ношении оружия каждым солдатом было зачитано с первого дня пребывания здесь. Как-никак война!.. Но солдаты в городке редко выполняли данное указание. Зачем, скажем, тяжелая железяка за спиной в курилке или столовой? Никто из офицеров на это внимания не обращал. Я тоже, честно говоря, не собирался брать с собой оружие, определив себе роль наблюдателя. Активно вмешиваться все равно права не было. Но как же я был потом благодарен прапорщику Сомову за то, что он приказал взять автомат!

Время смены караула еще не наступило, и это помогло осуществить замысел. Тем более у дальнего хранилища стоял все тот же Арончик. Незаметно пробравшись на объект, я свистнул три раза, что означало — свои. И коротко поведал обалдевшему Левке свой план: хочу, мол, устроиться в засаде и понаблюдать за складом. Капитан Шелест укатил неизвестно куда, а подозрительный объект негоже оставлять без внимания.

Вместе с Левкой мы выбрали подходящее для наблюдения место. Неподалеку, но и не слишком близко, росла чахлая гряда кустарников. За ней оказалась ложбинка, в которой, пусть с трудом, можно было уместиться. Обзор открывался неплохой. Сквозь ветки просматривались и хранилище, и подходы к нему.

— А вдруг тебя мой сменщик засечет? — с тревогой спросил Арончик. — Если шевельнешься, может запросто по кустам пальнуть.

— Буду осторожен. Лучше скажи, прапорщик Столбун днем не появлялся?

— Был вместе с начкаром. Сопровождали лейтенанта Наливайко, который посты проверял.

— Столбун тут что-нибудь делал?

— Ничего. Походил, посмотрел и спокойно удалился.

— Машина не приезжала?

— Нет…

Арончик заспешил к хранилищу. С минуты на минуту должна была появиться смена. Я осмотрел окрестности. Шестикратное увеличение бинокля давало возможность увидеть мельчайшие детали.

Новая смена прошла неподалеку, и я подумал: ребятам следовало бы осмотреть кусты. Вдруг там таится опасность?.. Беспечность у нас в крови, расчет на вечное русское «авось». Она нередко подводит федералов, о чем свидетельствуют сотни случаев, когда по халатности и неосторожности гибнут люди.

Время тянулось медленно. Стало смеркаться. От гор поползли быстро удлиняющиеся тени, накрыв вокруг все пространство. Фигура рослого десантника, сменившего Арончика, стала расплываться. Хранилище из поля зрения исчезло. Похоже, оставаться на импровизированном НП теперь не имело смысла, но что-то все же удерживало.

Низко над горами повисли звезды, затем вынырнул широкий серп луны, отчего стало чуть светлее. В бинокль опять можно было рассмотреть очертания склада и часового, бодро вышагивавшего вдоль стены хранилища. Я подумал: «Поскольку меня долго нет в роте, Сом может посчитать, что рядовой Иванцов находится в самоволке». Но тут же отверг эту чепуху. Куда здесь идти? И хотел бы сгулять к девчатам, так где их найдешь? В ближайшем чеченском селении ночью вместо жарких любовных объятий скорее получишь пулю. Вот если бы податься к Надин… Но с тех пор, как ротного ранили, я не считал возможным с ней встречаться. Это было бы не по-мужски, настоящей подлостью, которой не может быть оправдания.

Ночь окончательно вступила в свои права. Давно прекратился гул моторов в автопарке. Затих палаточный городок. Глаза мои тоже стали слипаться, беззвучие убаюкивало, а легкий ветерок, долетавший с гор и гасивший дневную жару, приятно гладил кожу.

Долго ли продолжалось забытье, не знаю. Разбудил невнятный шумок. Звуки явно доносились со стороны хранилища. В бинокль я уловил неясные, быстро перемещающиеся тени. Почему же часовой не поднял тревогу? Может, свои? И кто привел их — начкар или разводящий?