Скандальная дуэль - Дон Мактавиш

Ее сердце замерло от страха, что конфронтация неизбежна. Саймон с первого взгляда поймет, что она плакала. Дженна не могла допустить этого сейчас, пока не решит, что делать. Но Саймон не пошел к дому. Он сел на лошадь, которую она не заметила, и поехал прочь. Дженна не отрывала от него глаз, пока он не исчез за деревьями сада.

Она принялась шагать по комнате. Ее ум лихорадочно работал. Подойдя к окну, она вздрогнула, бросилась в гардеробную и выхватила из шкафа синюю шерстяную накидку, которую модистка в числе других нарядов сшила для свадебного путешествия. У моря по утрам было холодно и сыро. Набросив на ходу накидку на плечи, Дженна вбежала в гардеробную Саймона и, нажав пружину, открыла потайной ящик письменного стола. Дрожащими руками она зажгла свечу и уставилась на лежащий в ящике ключ. Это запасной ключ от башни? Доля секунды понадобилась ей, чтобы погасить свечу и схватить ключ. Потом Дженна неслышно прокралась в кладовую, зажгла фонарь и выбежала в предрассветный туман.

Не успела она дойти до внутреннего двора, как подол одежды промок от утренней росы. Холодная мокрая ткань цеплялась за лодыжки. Сквозь заросли жимолости Дженна пробиралась к узкой тропинке, ведущей к башне. В висках стучало, во рту чувствовался металлический привкус удушающего страха.

Вытащив из кармана накидки ключ, Дженна вставила его в замок, и дверь башни, заскрипев, повернулась на ржавых петлях. Шагнув внутрь на подгибающихся ногах, Дженна огляделась. Высеченная в круглой стене винтовая лестница вела на погруженные в темноту верхние этажи.

Она подняла фонарь. Никаких признаков разрушения, о котором рассказывал Фелпс, никаких трещин в толстых сырых каменных стенах, покрытых плесенью и паутиной. В комнате ничего не было, кроме шкафа, набитой конским волосом кушетки да большого тикового сундука. Сундук был заперт, а шкаф – нет. Дрожащей рукой Дженна открыла дверцу и поднесла фонарь ближе. В этом не было необходимости. Первые бледные лучи рассвета уже высветили сквозь стекла содержимое шкафа: треуголку, которую она хорошо запомнила, шелковую полумаску, черный плащ, сюртук и брюки. Все это было тяжелым от влаги. Были там и другие похожие костюмы, в ящике из красного дерева лежали два пистолета, длинные, лоснящиеся, смертоносные.

Отставив фонарь, Дженна вынула пистолет из пурпурного бархатного гнезда и провела пальцем по восьмигранному дулу. Погладила рукоятку из орехового дерева, обвела выгравированные узоры. Пистолеты были французские. Это было испытанное в боях оружие, из него недавно стреляли.

Дженна мрачно положила пистолет обратно и закрыла оружейный ящичек. Выдвинув другой ящик шкафа, она увидела маленький карманный пистолет и что-то еще, завернутое в зеленое сукно. Развернув его, она обнаружила пистолет военно-морских сил, точную копию того, с которым Роберт Нэст примчался ей на помощь. Или тот же самый? Она вспомнила, как переглянулись викарий и Фелпс в тот день, когда Руперт напал на нее, и воздух застрял у нее в горле. Дженна вытерла взмокшие ладони о накидку и закрыла шкаф.

Солнце поднялось над горизонтом, заливая побережье светом. Струясь через окно, солнечные лучи ласкали ее плечи и спину, но не приносили успокоения и тепла. День обещал быть прекрасным, но Дженна негодовала, что яркий свет сияет над ее страшным открытием и ее отчаянием.

Она снова огляделась, задула ненужный теперь фонарь и отставила его. Закрыв дверь, она повернула ключ в замке и побрела через внутренний двор. Но она шла не к дому. Она направилась в конюшню.

Церковь Святой Троицы стояла на небольшом склоне, усыпанном цветущими колокольчиками. Внизу виднелась пристань. Дженна добралась до дома викария, когда солнце уже светило в круглое окно высокой квадратной колокольни. На отчаянный стук открыл сам викарий. Распахнув дверь, он пристально взглянул на ее взъерошенный вид. Дженна опустила голову, смутившись от его взгляда и того, что перед ним предстало: накидка в пыли и паутине, мокрая одежда липнет к ногам, волосы растрепаны, руки грязные. Можно догадаться в каком состоянии ее лицо – со следами слез, грязи и дождя.

Она едва не рухнула ему на руки.

– Дженна! – выдохнул он. – Что с вами?

– Роберт, пожалуйста… Я знаю, что еще рано, но… Вы сказали, что если мне когда-нибудь… ох, Роберт!

– Входите, – ответил он на ее неразборчивое бормотание и, проводив в кабинет, усадил в кожаное кресло у камина. – Миссис Бейнз, моя экономка, еще не пришла. Я разожгу огонь и приготовлю кофе… или чай. Вам нужно выпить горячего. Вы насквозь промокли.

– Нет! – вскричала Дженна, останавливая его, когда он склонился над деревянной коробкой. – Нет, Роберт. Позвольте мне сделать это, пока у меня еще не пропала храбрость… пожалуйста. Я должна кое в чем признаться. Мне давно следовало это сделать.

– Вам… причинили вред? – Повернувшись, викарий снова посмотрел на нее.

Дженна отрицательно покачала головой.

– Хорошо, тогда отдышитесь, дорогая, – успокаивал он, подав ей носовой платок.

– Я совершила нечто… непростительное, – пробормотала она, вытирая глаза.

– Нет ничего непростительного, Дженна, если есть истинное раскаяние. На мой взгляд, вы очень сокрушаетесь. Думаю, Господь видит это, и не сомневаюсь, что ничто другое вас не заботит.

Если не считать свадебной церемонии, Дженна никогда не слышала официальной речи Роберта. Все их беседы были непринужденными и сердечными. Теперь с ней говорил викарий Нэст, и его слова произвели на нее сильное впечатление.

– Не знаю, с чего начать, – простонала она.

– Не торопитесь, Дженна. Дело не может быть настолько мрачным, как это вам представляется.

– Может, Роберт… еще как может.

– Я помогу вам, – сказал викарий, опускаясь в кресло напротив.

– Этому нельзя помочь. Я не знаю, что делать! Саймон станет презирать меня, если узнает об этом.

– Вы были… неверны? – В голосе викария звучало недоверие.

– Нет! Нет, никогда, Роберт. Хуже! Когда отец умер, я пошла искать правосудия к дорожной охране, но стражники только посмеялись надо мной. Этим должна была заниматься мать, но они с папой… ну… понимаете, они никогда не были близкими людьми. Такие же отношения ждали и меня, если бы я вышла замуж за Руперта, это настоящее бедствие, но оно характерно для супружеских пар в свете.

Викарий вслушивался в каждое ее слово и так пристально смотрел на Дженну, что она не смела поднять на него глаз.

– Охранники сочли меня истеричкой, – продолжала она. – Им было безразлично, что Лайонел, наш кучер, дал им описание разбойника. Они были бесчувственны, и я… Я взяла возмездие на себя.

– Вы? Но… как? Простите, не понимаю.

– У отца не было сыновей, чтобы мстить за него. Пришлось мне… по крайней мере, я так на это смотрела. Если закон ничего не сделал, то это сделаю я. План состоял в том, чтобы захватить этого человека и передать властям. Чтобы правосудие свершилось, и он ответил за смерть отца. Отец был бы доволен. Я говорила вам, что он был несостоявшимся следователем. Во время войны с колониями отец служил начальником военной полиции. Роберт, мне в голову не приходило, что план неразумный… или что мне придется воспользоваться пистолетом.