Аллигат - Жанна Штиль

Взгляд Ольги всё время возвращался в одно и то же самое тёмное место в библиотеке. Между книжными шкафами в широкой арочной нише в стене она заметила закрытые ставни под цвет шкафов и поэтому не сразу бросающиеся в глаза. Окна́ с этой стороны быть не могло — стена граничила с соседним помещением. Появился ещё один повод вернуться в читальню и посмотреть, что прячется за ставнями. Быть может, там книжные полки с очень старыми изданиями, которым вредит свет? Или там собрана редкая коллекция чего-то необычного и до одури ценного? Ольга так увлеклась размышлениями, что не услышала, как к ней обращается граф Малгри. Похоже, второй раз.

— Шэйла, тебе не холодно?

Она оторвала глаза от книги, которую якобы читала, и поёжилась:

— Немного. Пожалуй, я вернусь в свою комнату.

Поднимаясь, вновь бросила взгляд на ставни.

Граф, заметив её внимание, отложил газету и буднично сказал:

— Неделю назад вернулась картина из реставрации. Ты должна помнить — десять месяцев назад мы отправляли её в Орчард Портман. Хочешь посмотреть?

Да! Она очень хотела знать, какое сокровище прячет милорд за дубовыми створками. Коротко кивнула, откладывая книгу в сторону. Далее она проследила, как мужчина неспешно отворил тяжёлые ставни и раздвинул портьеры на окне напротив ниши.

Скупой свет хмурого дня осветил картину большого формата. На ней было изображено семейство: мужчина, женщина и четверо детей. Подростки — девочка и мальчик — стояли за спинами родителей, в то время как маленькие мальчик и девочка находились на коленях отца и матери. Молодая женщина с ярким зелёным взором и длинными волосами цвета тёмной меди держала очень похожую на супруга полуторагодовалую девочку в кружевном платьице. Мальчик лет трёх сидел на коленях отца, с серьёзным видом позируя художнику. По богатой вышитой одежде супругов и их детей, можно было определить, что это средневековье. Только насколько раннее?

Семья была настолько красива и необычна, что от чувства восторга в глазах Ольги защипало. Она не могла отвести взгляд от русоволосого голубоглазого мужчины с породистым лицом, отдалённо напомнившего... В немом изумлении «виконтесса» уставилась на лорда Малгри. Сходство с вельможей на картине трудно было отрицать. Это его предок?

— Теперь пфальцграф Герард фон Бригахбург, — услышала она сбоку от себя довольное, — и его супруга Вэлэри фон Бригахбург, урождённая фон Россен, и их дети отмыты от полувекового слоя грязи. Мне кажется, после реставрации кровное родство стало более заметным.

Он с нескрываемым удовлетворением смотрел на мужчину на картине.

Ольга кивнула в подтверждение его слов и улыбнулась:

— Реставратор исправляет ошибки времени.

Оказывается, у английского лорда корни-то немецкие! Подробности не расспросишь, а их знать ох как хотелось.

Граф Малгри ответно улыбнулся:

— Картина была не в самом худшем состоянии. Липа не сильно растрескалась после не совсем удачной предыдущей реставрации, да и гипсовый грунт тоже. Мастеру пришлось повозиться с отслаиванием воскового покрытия, и постарался он на славу.

Картина на досках очень древняя, — дошло до Ольги. Разумеется, Шэйла знала обо всём, а граф, судя по всему, разбирался в искусстве не хуже своей невестки. Ольга тоже хотела знать обо всём, но спросить напрямую она не могла.

Его сиятельство продолжал:

— Удивительно, но используя для своей палитры всего одиннадцать пигментов, художник так искусно смешал краски, что добился поразительной цветовой гаммы. Я уже говорил тебе, что секрет состава энкаустических красок до сих пор не раскрыт. Согласись, в одиннадцатом веке знали толк в этом и умели хранить свои секреты.

Энкаустика? Техника живописи цветным расплавленным воском? Ольга об этом практически ничего не знала.

Милорд молчал и с грустью смотрел на женщину, изображённую на картине. Его взгляд подёрнулся туманной поволокой мечтательности. Ольга отметила необычайную красоту его взора и сходство его глаз с глазами пфальцграфини. Его сиятельство в молодости разбил не одно девичье сердце.

Почему в молодости? — поразилась она про себя. Он и сейчас казался ей очень привлекательным, и она не удивится, узнав, что у мужчины толпа разновозрастных поклонниц. Непринуждённость, обходительность и манеры выдавали в нём человека, много повидавшего, но не уставшего от жизни. Вспомнился Бобров, его последний приход в библиотеку, нервное напряжение, раздражительность и неприятный осадок на душе Ольги после его визита. А ведь главный инженер ненамного старше графа. Всё дело в состоянии души.

Проследив за тем, как лорд Малгри опустил глаза под картину, Ольга обратила внимание на большущую книгу в глубокой нише под ней. Рядом змеёй свилась длинная цепь. Книга на цепи?

Книга и цепь. Сочетание странное, дикое, но объяснимое. Ольге ли не знать, что фолианты были рукописными, а их цена запредельной. Над ними годами трудились монахи, неоднократно переписывая. Чтобы уберечь рукописи от мошенников и воров, в первых библиотеках их прикрепляли к полкам цепями.

Ольга приблизилась к нише и коснулась обложки, ожидая окрика хозяина поместья за кощунство, готовясь извиниться и отступить. Но граф подошёл к ней и молча смотрел на её пальцы, поглаживающие потёртую кожаную обложку с номером девять на ней.

— Я так и не удосужился отдать её перевести, — произнёс он задумчиво. — Специалиста по старонемецкому языку здесь найти невозможно, а в Германию я фолиант не повезу. По сути, и переводить нечего. Бо́льшая часть рукописи пострадала и стала нечитаемой, — тяжело вздохнул мужчина.

Ольга, косясь на него, осторожно открыла книгу. Всмотрелась в ровные строки выцветших чернил.

— Она хранит столько тайн. Интересно, что в ней? — подняла она глаза на медноволосую красавицу: — Кто знает, возможно, именно эта женщина писала в ней, или другой ваш предок.

Граф Малгри, плотно сжав губы, молчал. Рукописная книга и картина показались Ольге неразрывно связанными. Они и есть два редких сокровища и самое ценное в этом доме, что вызывает благоговейный трепет и хранит в себе мудрость, пронесённую через столетия.

Ольга перевернула несколько потрёпанных по краям толстых страниц, перебирая и разглядывая вложенные рисунки на серо-жёлтом пергаменте. Она узнала женщину с картины, девочку — во время позирования небольшую, лет пяти, — мальчика с игрушками и котом.

— Есть даты записей, — прошептала она. — Одиннадцатый век? Рукопись этой семьи? Разве такое возможно? Фолианту нет цены! — зачастила она в волнении, снова забыв о данном себе слове помалкивать. С изумлением и восторгом посмотрела на его сиятельство.

— Почему ты удивляешься, Шэйла? Это фамильные реликвии, которые хранило не одно поколение. Другие картины не менее ценны, чем эта, — качнул он головой в сторону шкафов. — Напомню тебе, что наше семейное древо, могучее и крепкое вначале, претерпело за века много изменений. Его пышная крона к середине истончилась. Эпидемии и войны едва не прервали наш род. Надеюсь, возрождённые соцветия на этом древе будут щедры на урожай, — граф Малгри многозначительно глянул на Ольгу, а она покраснела от смущения. Уже не впервые он её смущает. Насколько может смутить почтительно-вежливый и уверенный в себе мужчина, не скрывающий к ней своей симпатии.