Аллигат - Жанна Штиль

— У вас хорошая память, — Ольга внимательно присматривалась к мужчине.

Его сиятельство окинул книжные шкафы долгим задумчивым взором:

— Иногда мне думается, пусть бы она была гораздо хуже. Было бы легче жить. Есть события, которые хочется вычеркнуть из памяти навсегда.

— Мучительные и мрачные воспоминания есть у каждого, — тяжело вздохнула «виконтесса». — И только от нас зависит, каких в нашей жизни будет больше — плохих или хороших. Не нужно портить себе настроение тем, что уже прожито и непоправимо. Горький опыт — это тоже опыт. А Тауни больше бы подошла «Алиса в стране чудес». Девочки любят читать подобное.

— Пустое, — возразил граф, — вот учит она «Правила вежливости и этикета для юной леди» и пусть учит. — Бросил сказку на подоконник.

— Не могу согласиться с вами, — подхватила Ольга редкое издание, изучая обложку. Зачем-то понюхала её и упрямо вернула разговор на волнующую её тему: — У ребёнка должно быть детство, его волшебный мир. Сказки мудры, вечны и прекрасны. Это золотой ключик к душе ребёнка. — Она, не обращая внимания, что мужчина молчит и удивлённо смотрит на неё — Ольга давно привыкла к тишине вокруг себя, — листала книгу с «нелепой» сказкой в поисках картинок. Назидательно говорила: — Они помогают ребёнку стать добрее, отзывчивее, смелее. Учат разбираться, что такое добро и зло. И, главное, они всегда имеют жизнеутверждающий финал.

Наконец, она подняла глаза и встретилась с бархатной зеленью глаз графа Малгри. Забыла, что ещё хотела сказать.

— Почему вы так на меня смотрите? Я что-то сказала не то?

Конечно, она сказала не то. Ей бы помалкивать, но слабые отголоски алкоголя ещё хозяйничали в крови, а заинтересованный взгляд мужчины придал уверенности и дерзости.

— Вот, вы, верите в чудо? — бесконтрольно вырвалось у неё.

Его сиятельство хмыкнул:

— В чудо?

— Не в сказку, а в чудо, — уточнила Ольга и с любопытством уставилась на графа.

Верил ли он в чудо — необъяснимое и маловероятное событие? Ещё вчера он сказал бы «нет», а сегодня перед ним стоит женщина, которую накануне он мысленно похоронил и оплакал. И она с ним спорит, возражает ему. Пьёт эль и просит заменить блюда, которые всегда ела молча, полагая, что они полезны для здоровья, никогда не показывая, что они ей не пришлись по вкусу. Перед ним другая, непривычная Шэйла, с живым взглядом и горячим румянцем на щеках. Или во всём виноват крепкий Индийский эль?

— Не знаю. Не думал об этом, — тихо обронил он. Качнул головой и непослушными пальцами распустил душивший его шейный платок. Поспешил сменить тему разговора: — Но ты правильно делаешь, что заставляешь Тауни учить этикет. Траффорду некогда заниматься внучкой. Я посоветовал ему досрочно отправить её в хороший пансион. Так будет лучше. Там режим, дисциплина, присмотр. Старик вполне справится с оплатой. Если нет, то всегда может рассчитывать на мою помощь.

Граф перевёл дух. От того, с каким скепсисом посмотрела на него «виконтесса», ему стало не по себе.

— Досрочно, — эхом отозвалась она и отвела глаза. Значит, верно она определила — Тауни нет десяти лет и девочка в скором времени надолго лишится общества ещё одного близкого ей человека. И кто знает, как это скажется на неокрепшей психике ребёнка.

Пока мужчина рассуждал о судьбе внучки Траффорда, по всему видно — сироте, Ольга медленным взором скользила по пространству читального зала — царству тишины, покоя и приятного полумрака. Тёплого и обжитого. Густой и чуть влажноватый дымный древесный запах шёл от едва тлеющих углей в камине. Он смешивался с другим запахом: специфическим, горьким, кожаным. Пахло мистическим ароматом тайны. Пахло старыми книгами.

Стены просторной комнаты с высоченным потолком и узкими окнами, похожими на бойницы, были заставлены многоярусными шкафами. Между ними в нишах — портреты аристократов в царственных позах и одеждах, подчёркивающих их высокий социальный статус.

Книжные шкафы, украшенные витой резьбой, были именно той глубины, которая требовалась, чтобы книги стояли в один ряд, не теснясь и не закрывая друг друга. На нижних полках лежали тяжеленные фолианты в потускневших золочёных и в не менее ценных потёртых кожаных переплётах, папки с рукописями, свёрнутые карты и гравюры.

Главная реликвия аристократического дома — огромные напольные часы в фигурном корпусе с цветочными маркетри (инкрустацией, прим. авт.) — возвышались на самом видном месте. Металлический циферблат с римским вариантом индикации времени мягко отражал свет.

Громоздкая дубовая мебель, неподъёмные стулья и кресла. Напольный пюпитр для удобства чтения увесистых старинных изданий. Собранная ширма. Коротковорсовые тёмные ковры на полу. Обилие ламп, настенных подсвечников с зеркальными отражателями, напольных канделябров.

Недалеко от камина стояли два широких, похожих друг на друга письменных стола. Кому принадлежал который — отцу или сыну, — догадаться не составило труда. На одном из них властвовал относительный беспорядок, а на другом высились аккуратные стопки книг. Из дорогого настольного кожаного бювара с бронзовой накладкой — простого и строгого — выглядывала промокательная и писчая бумага. Письменные приборы на обоих столах, пресс для бумаг, подсвечники — всё было выполнено в едином стиле и как нельзя лучше отражало образы своих владельцев.

Внимание Ольги привлекла внушительных размеров передвижная стремянка из тёмного дерева, вовсе не похожая на стремянку. Конструкция напомнила огороженный лестничный марш наверху с площадкой, достаточной для того, чтобы даже самый крупный мужчина чувствовал себя там комфортно, не заботясь о своей безопасности. Будь такое сооружение в библиотеке мебельной фабрики, Ольга бы никогда не упала с него. А вот как умудрилась скатиться Шэйла, да с такими роковыми последствиями, Ольга не понимала. Если только у неё не закружилась голова и она внезапно не потеряла сознание. Или кто-то помог ей упасть. Преднамеренное убийство?

Его сиятельство заметил, как Шэйла, глянув на стремянку, изменилась в лице.

— Здесь всё осталось как тогда, — сказал он, и Ольга печально вздохнула, направившись к лестничному маршу.

Шагнув наперерез, мужчина задержал её:

— Ты уверена? — от чего Ольга вздрогнула и покосилась на их соединённые руки. Граф Малгри тотчас отступил, а она испытала неловкость. Не из-за прикосновения, а из-за того, что она испытала. Он трогал её за руку и ранее, оставляя на ней след поцелуя или подбадривая. Но сейчас появилось что-то другое: непонятное и волнующее.

— Ведь вы рядом, милорд, — она смело стала на нижнюю ступеньку и, приподняв подол платья, без усилий взлетела на площадку. Будь она Шэйлой, так ли легко дались бы ей эти ступеньки? Память тела виконтессы промолчала.

Быстрым взглядом Ольга окинула полку с книгами перед самым носом, не замечая, как граф поднялся следом и сейчас стоял позади неё почти вплотную, обеими руками держась за поручни. Даже если бы «виконтесса» стала падать, у неё это не вышло бы — она неминуемо оказалась бы в его объятиях.