Легендарные фаворитки. "Ночные королевы" Европы - Сергей Нечаев

Враги маркизы де Помпадур обвиняли удачливую фаворитку короля во всех смертных грехах. И дело тут было не только в ней. Вся ревность аристократии, зависть к быстро возросшему богатству буржуа — вся эта «классовая ненависть» обрушилась на Жанну-Антуанетту.

Один из ее врагов — граф д’Аржансон — по этому поводу писал:

«Она чудесно обогатилась и сделалась объектом всеобщей ненависти».

Конечно, газет в нынешнем понимании этого слова тогда не было. Но была куча профессиональных острословов, и была парижская толпа, которая мгновенно подхватывала многочисленные сатирические стишки, куплеты и эпиграммы, которые стали называться по девичьей фамилии маркизы де Помпадур — пуассонадами (poissonades).

Автором нескольких пуассонад, к удивлению маркизы, оказался ее старый друг Вольтер (он, правда, потом очень долго извинялся, утверждая, что это не более чем шутка).

«Отличился» и морской министр граф де Морепа, написавший ряд просто неприличных четверостиший, направленных против фаворитки короля. Вот, например, одно из них, найденное маркизой де Помпадур под своей салфеткой на обеде в Шуази:

Маркиза наша — чудо красоты,

И прелести ее достойны пира Духа.

Лишь ступит где — рождаются цветы,

Но вот беда, что ни цветок — то шлюха.

Этого маркиза стерпеть не могла, и вскоре к господину де Морепа явился курьер с запиской, в которой рукой короля было написано:

«Месье, в ваших услугах больше не нуждаются. Передайте ваши обязанности месье де Сен-Флорантену. Поезжайте к своей семье. Я освобождаю вас от надобности отвечать мне».

Редко когда королевская немилость выражалась столь неожиданно и в столь жесткой и не допускающей толкований форме.

В 1751 году маркизе де Помпадур исполнилось тридцать лет, и именно в это время ей все же пришлось смириться с тем, что король рано или поздно ускользнет из ее объятий, ведь тягаться с чужой молодостью и красотой дальше ей уже было решительно невозможно. Королю было чуть за сорок, и его все больше и больше тянуло к молоденьким, сексуально активным девушкам. Да маркиза и сама понимала, что ее давняя болезнь легких неотвратимо делает свое разрушительное дело. Бессонные ночи и бесконечные интриги не могли пройти бесследно, ее былая красота начала блекнуть, и бороться с этим процессом становилось все труднее и труднее.

Страдала маркиза и от еще одного крайне неприятного недуга — от тика лицевых мышц, причем это была даже не болезнь как таковая, а симптом какого-то очень серьезного заболевания нервной системы. Выражалось это в том, что глаз ее постоянно как бы подмигивал, неизменно привлекая внимание окружающих, воспринимавших это как какие-то тайные или интимные сигналы. На самом же деле все это были лишь непроизвольные сокращения окологлазных мышц.

Заболевание, которым страдала маркиза де Помпадур, — довольно редкое в истории медицины. Оно встречается примерно один раз на десять миллионов человек и чаще всего является реакцией на какую-то критическую ситуацию либо на сильное моральное переутомление. Когда все было хорошо, тик проходил, но когда маркизе приходилось сильно понервничать, он вновь появлялся, причем в самые неподходящие моменты.

К счастью для себя, маркиза поняла одну важную вещь: как человек она была нужна королю, и пока у него и в мыслях не было расставаться с ней. Но при этом он любил женщин и не видел ничего дурного в том, что и они платили ему той же монетой. К фаворитке это не имело никакого отношения. Как говорится, «ничего личного». Просто такова была его физиология, потребность его мужского организма. Короче говоря, Людовик XV совершенно безболезненно мог разделять духовную и физическую стороны своего бытия. В его душе безраздельно царствовала маркиза де Помпадур, и никто другой ему в этом плане и не был нужен. Зато в области физиологической одной маркизы ему уже давно было мало, но наличие других женщин совершенно не умаляло его любви к фаворитке.

Сейчас 1751 год всеми историками признан годом завершения физической близости маркизы де Помпадур с королем. В те времена охлаждение августейшей особы означало безвозвратный уход бывшей фаворитки в тень и в лучшем случае забвение, а в худшем — опалу и ссылку «куда подальше» по принципу «с глаз долой — из сердца вон».

Конечно, король продолжал по-своему любить маркизу. Но это уже была не та любовь, которая налетает, словно шквал, сметая все на своем пути. Эта любовь больше стала похожа на привязанность, порожденную долгим приятным общением и привычкой. Но привычка привычкой, а от физической близости король отказываться не собирался, и если маркиза де Помпадур ему в этом не всегда могла быть полезной, то он не считал для себя зазорным получать недостающее «на стороне».

Тайные агенты маркизы и многочисленные «доброжелатели», конечно же, сообщили ей о постепенно набиравших обороты королевских шалостях. Оценив опасность, она решила удерживать Людовика XV возле себя — во что бы то ни стало и как можно дольше. И она не была бы маркизой де Помпадур, если бы не нашла из подобного почти безнадежного положения свой собственный, мало кому доступный выход. Она сказала сама себе, что надо перестать даже и пытаться соперничать с молодыми и здоровыми женщинами. Все равно это бессмысленно и выглядит нелепо. А решив так, она откровенно заявила своему возлюбленному, что предпочитает лучше остаться его хорошим другом, чем всеми силами пытаться продолжать быть плохой любовницей. Подобное заявление далось ей непросто, но она сама выбрала для себя эту маску и теперь следовало ей соответствовать.

Возможно, короля подобное заявление удивило. Но наверняка не слишком: ведь именно так поступила и его законная жена, когда поняла, что их сексуальные темпераменты друг другу больше не соответствуют. Людовику XV определенно везло на умных и рассудительных женщин.

С этого момента маркиза де Помпадур предоставила королю свободу, но, как очень скоро выяснилось, свободу контролируемую. Холодный рассудок маркизы и ее железная воля подсказали ей единственно верный выход из положения. В тишине ничем не примечательного особнячка в Версале она оборудовала пять комнат. Этот домик, скрытый от посторонних глаз густой кроной деревьев и получивший название «Олений парк», стал местом свидания короля с молоденькими дамами, приглашенными и выбранными для него… самой маркизой де Помпадур.

Осознание того, что у короля любовь душевная и любовь физическая — это две совершенно разные вещи, стало переломным моментом в отношении к нему маркизы де Помпадур: оказалось, что ей и не надо цепляться за место в его постели, да и поводов к ревности не было никаких. Главное заключалось лишь в том, чтобы дирижировать этим процессом и не подпускать к королю настоящих соперниц, то есть женщин, способных претендовать на нечто большее, чем просто увлекательная краткосрочная интрижка.

Впоследствии об «Оленьем парке» чего только не рассказывали. Большинство историков утверждали, что там находился своего рода гарем, в котором Людовик XV устраивал свои чудовищные оргии. Некоторые даже говорили, что это было огромное строение в восточном стиле с большим ухоженным садом, цветущими полянами, сказочными павильонами и стадом пугливых ланей, которых так любил преследовать похотливый монарх.