Пенсия для морского дьявола - Игорь Чиркунов

но это так, на всякий. А потом, на дембеле, когда подводной охотой занялся, мне даже в голову не приходило лезть под воду без ласт.

И вот я держу в руках нечто ... странное на вид, но... А-а-а! Всё к черту! Пробую!

Пяточные веревки пришлось фиксировать узлами — это не ремень, тут пряжку не приспособить. Сидя по пояс в воде, поболтал ногами. Хмыкнул — конечно, при интенсивной работе кожу я себе постираю, к чертям собачьим, но... Но это, чёрт побери, ласты!

Ну-ка? Я в предвкушении оттолкнулся от берега.

По первости стопы, особенно пальцы начало выворачивать — очень эффективные лопатки отлично толкались от воды, но и усилие они создавали приличное. Над креплениями надо ещё башку поломать. Зато скорость...

Развернувшись вдоль берега, чтоб ненароком не занесло с непривычки на стремнину, я попробовал кроль в ластах. Офигенно! Ногами работал еле-еле, короткими, экономными движениями, прожимая воду вниз. Руками теперь можно не частить, гребок на четыре парных удара ласт, только для вдоха:

Гребок, удар-удар, удар-удар, удар-удар, удар-удар.

Гребок, левая-правая, левая-правая, левая-правая, левая-правая. Гребок.

Вдох, и: выдох, выдох, выдох, выдох.

Вдох.

«Весь покрытый зеленью, абсолютно весь»

Вдох.

«Остров невезения в океане есть»

Вдох.

Эх, мне бы ещё трубку, вообще стану местным олимпийским чемпионом! Скорость, как у торпеды.

Вскоре заныли икры, затем бедра, пальцы на ногах чуть ли не свело.

Зато как же офигительно, вновь ощущать встречный напор воды! Я словно пешеход, только что пересевший на велосипед, буквально лицом ощутил, как «раздвигаются горизонты»! Что такое пятьдесят метров под водой? А сотку не хотите? А две? Надо только потренироваться, подразвить ноги для новой для них нагрузки, и я такие проныры смогу делать! ... Кстати!

Лег на спину, расслабился, растекся по поверхности воды, качаясь на неторопливой волне.

Вдо-ох ... вы-ы-ыдох-х-х. И ещё раз: вдо-ох ... вы-ы-ыдох-х-х. И ещё... Ну Хеху, подумал с усмешкой, готов кое с чем встретиться?

Перевернулся на грудь, сложился в поясе, вытягиваясь руками вниз, в темную бездну, поднял ноги с «приспособами» вертикально, ощутив на миг как они болтаются в воздухе. И тут же отвесно ушёл в глубину.

Левую руку пришлось кинуть к носу — продуваться лучше каждый метр. Правую, словно супермен в полете — вперед. В смысле — вниз. И расслабленно шевеля кончиками ласт я пошёл в глубину. По телу прокатилась волна сладкого ужаса — мой «носитель» где-то глубоко внутри сознания разрывался между страхом и восхищением от открывающейся картины.

Внизу темно, солнце давно перевалило за остров и вот-вот уже нырнёт в океан, но всё равно света хватало разглядеть деловито снующую рыбью мелочь, покачивающих затейливыми выростами разноцветных губок, приткнувшихся тут и там моллюсков.

Скользя вдоль скалы, провалился метров на десять. Больше пока не надо. Не дай бог лопасти сломаются, как тогда вытаскивать себя с глубины? В ластах-то — раз-два-три, и на поверхности. А вот брасом... Задолбаешся. Именно поэтому я не старался нырять глубоко, но теперь-то! Теперь-то можно занырнуть поглубже!

От нахлынувших эмоций я крутанул в воде сальто. А затем ещё одно, и ещё. Как же хорошо плавать! Ты словно птица в облаках, свободен в трёх измерениях. А ещё, на глубине, за счёт сжатия грудной клетки легче терпеть гипоксию! Это наверху, вскоре начинает сосать в лёгких, «давить на нерв», и надо учиться плыть с этим. Здесь, на глубине, наоборот, главное — не прошляпить момент, когда кислорода в альвеолах уже почти не осталось. Так что первый позыв на вдох и, винтом ввинчиваясь в воду, я снова всплыл.

Продышался, восстановил газообмен. И снова вниз.

Сознание словно расширилось. Увеличив скорость перемещения под водой, я меньше стал сосредотачиваться на возвращении, и океан вокруг меня словно открыли! Я будто стал видеть дальше.

На глубине, помимо всевозможных губок, ракушки начали попадаться всё чаще. Ого, а они здесь значительно крупнее! Ещё глубже я заметил неспешно дефилирующих каракатиц. Эх, нечем загарпунить, иначе был бы роскошнейший ужин!

Орудуя ножом, отодрал довольно крупную раковину. Это не то, что я раньше собирал, этот как три или четыре предыдущих будет. Не жадничая, всплыл. Вот блин! Я же не у пляжа! Я же умотал под обрыв...

Хотел было вернуться на базу, но тут в мозгу заскреблось любопытство. Я же под обрывом почти не нырял! Пристроил пока добычу на камнях, продышался, и снова ушёл вниз.

Мне показалось, или водная живность меньше стала обращать на меня внимание? Уж не принимают ли они меня за своего? А впрочем, чему удивляюсь?! Без ласт я наверно напоминал упавшего в воду медведя — тоже ведь плавает, но кто его своим в воде считать будет? А сейчас? ...

Попробовал дельфина. Не мой стиль, я обычно в разножку работаю, как говорят спортсмены — «кролем», но сейчас вдруг захотелось ощутить себя морским зверем, тюленем каким или морским котиком... Плавно изгибаясь в корпусе я опускался всё ниже.

Впрочем, ниже десяти-двенадцати метров пока не нырял. Глубину надо наращивать постепенно, а то «отряд не заметит потери бойца» ...

Сделал шесть погружений, каждый раз поднимая по паре раковин, во время крайнего задержался, окинул местность взглядом. Ну что, есть смысл нырять сюда, или всё тоже самое и под пляжем? В принципе, ничего нового... Хотя.

Ещё ниже, метров на десять я опять увидел тёмное пятно. Нет, точно не водоросли. Пещера. Явно она. Но пока что для меня вход в неё слишком глубоко. Подожду немного, никуда от меня не убежит.

На океан опустилась ночь, словно рубильник выключили. Зато «включили подсветку» береговой черты, вновь толща воды осветилась слабым живым светом.

Горка очищенных от содержимого панцирей росла на берегу — после заныра на меня навалился жор. Запасы мидий, что копил в специально откопанной ямке с чистой водой, тут же кончились. Ничего, теперь я могу и кое-что покрупнее доставать.

Откинувшись в шезлонге, разглядывая развернувшуюся надо мной звёздную бездну я, вдруг, вспомнил. Было это классе в седьмом или восьмом? Да уже и не вспомнить. В городке как раз достроили большой, пятидесятиметровый бассейн. И нашу секцию плаванья перевели из двадцатипятиметрового лягушатника, где и было-то нам, пацанам по грудь в самой глубокой части, в огромную, и глубоченную, как тогда казалось, чашу. Естественно, я с пацанами тут же полез на глубину. И все как один в первый же день заработали баротравмы ушей — продуваться нас естественно никто не учил. Благо даже под вышками было метров пять, не более, ничего серьезного не заработали, подумаешь,