Дар Прозерпины - Андрей Дыфо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы слышите музыку?
– Нет.
– Играют сбор. Извините, мне пора… Я должен идти. – В глазах Фрумкина появился нездоровый блеск.
– Какая музыка, какой сбор? Никому вы ничего не должны. Сядьте, останьтесь, остановитесь!
– Не уговаривайте, это лишнее. Нет, вы просто не понимаете! Не понимаете. Иногда мы вынуждены поступать так, как совсем не предполагали, не хотели. За нас иногда кто-то решает, что, как и когда делать. Слишком многое в этом мире не зависит от нас. – Фрумкин сделал неутешительный вывод, встал, попрощался и, не обращая внимания на протесты публики, спрятавшейся в кафе и не желавшей открывать двери, выбрался на улицу под дождь, прямо в своей новой тоге, оставив одежду в кафе.
Андрей грустно посмотрел ему вслед и обхватил голову руками. Ему хотелось разрыдаться. В самом деле, что же, наконец, происходит и когда это кончится!
* * *
Вор Максим сидел прямо на земле, привалившись к стене здания. Бездыханное тело архивариуса Алексея покоилось рядом. Спасительный дождь хлестал как из ведра, стекая ручьями по стене дома, затекая за шиворот и холодя кожу. Уф! Ну, хоть отступила эта проклятая жара! Совсем не хотелось шевелиться. Хотелось замереть и ждать не пойми чего. Главное – прошла жара. Неожиданно Максим увидел, как женщина, до этого бездыханно лежавшая под одним из придорожных деревьев, вдруг вздрогнула, какая-то непонятная волна прошлась по ее телу и она как ни в чем не бывало встала, оправилась и зашагала прочь. Максим, ничего не понимая, широко раскрытыми глазами посмотрел ей вслед. Бывает же такое! Но чудеса на этом не окончились, а повторились и с Алексеем, который будто очнулся от тягостного сна. Он поднял голову, потянулся и спросил:
– Что здесь было? Я что-то пропустил?
Максим, не зная, радоваться ему или бежать прочь, не мог выговорить ни слова.
– Я спал? – снова спросил архивариус.
– Не знаю, что ты делал, но ты не дышал…
– Правда? А я думал, спал. – Архивариус ничуть не удивился словам своего нового знакомого. – Так что здесь было?
Максим помял рукой подбородок, не зная, как начать…
– Ну, здесь была жара… Надеюсь, ты это помнишь?
– Да, помню. Помню даже, как мы какому-то пузатому старикану помогли дотащить его жену до подъезда, но спасти ее вроде как не удалось.
– Хочешь верь, хочешь не верь, но то же самое потом случилось и с тобой. Ты тоже отключился. Я был уверен, что ты умер.
Алексей помолчал.
– И что потом?
– Я сидел рядом с тобой. Толпа народа пробежала за Фрумкиным-Предвестником мимо нас. Потом долго ничего не происходило. Ну, за исключением жары, от которой, я думал, заживо сварюсь. Потом вдруг тучи сгустились, грянула гроза, полил дождь, температура стала снижаться, и все те, кто не дышал, вдруг очнулись, в том числе и ты.
– Не могу сказать, что я так уж рад этому «пробуждению». Я всегда боялся смерти и, умерев один раз, откровенно говоря, не хочу испытать это вторично.
– Но ведь ты в итоге не умер, – поспешил заметить Максим, которому не понравилась мрачная философия Алексея.
– Ты минуту назад говорил обратное. – Архивариус задумался. – Знаешь, все это, я думаю, неспроста. На днях я в архиве откопал один любопытный документ, там говорилось, что наш город в скором времени ожидают большие несчастья.
– Да ну, – отмахнулся вор, – мало ли, кто, что, когда сказал и написал!
– Не скажи. Раньше вообще больше следили за тем, кто что говорит и, особенно, пишет. Раньше лишнего не писали. Ответственность была совсем другая. Раньше писали только тогда, когда были в чем-то уверены или хотели предостеречь от чего-то. Или что-то веское, продуманное, прочувствованное, искреннее, не так, как теперь, – газеты пишут всякую ерунду, журналы издают лишь для развлечения, а в книгах переписывается старое. Об истине даже как-то стало неудобно вспоминать.
– Ну, тебя послушаешь…
– Эх! – тяжело вздохнул Алексей и опустил глаза. Потом перевел разговор на более насущные проблемы: – Сдается мне, что теперь придется умирать не от жары, а тонуть в потопе.
– Слушай! – прервал его Максим. – Хватит уже! Нечего попусту жуть нагонять. Ну, дождь, ну и что? Будто мало в мае дождей!
– Все равно мне это не нравится, смотри, какие потоки в сточной канаве. Что будет, когда она переполнится?
– Что-что? Уклон видишь? Все выльется в реку.
– А когда переполнится река?
– Быть такого не может. Ты сам себя послушай, что ты говоришь? Не может река переполниться. Или после «пробуждения» ты в уме повредился?
Тем временем ненастье усиливалось. Порывы ветра трепали только-только народившуюся молодую листву на тополях и липах, начинавшийся ураган свистел в проводах, загонял в подъезды редких прохожих.
– Надо найти укрытие, – предложил Максим.
– А мне кажется, в данной ситуации не помешала бы лодка, – заметил Алексей.
Спутники посмотрели друг на друга и поняли, что каждый из них по-своему прав.
– С лодкой нам не страшен любой потоп, – настаивал архивариус.
– Лодку может перевернуть волна или ветер… Ты думаешь, городу угрожает затопление?
Алексей вздохнул.
– Как историк, должен сказать, то, что сейчас происходит, происходить в принципе не должно. По логике вещей. Но раз эта логика нарушена и, к примеру, жара достигла небывалых температур, не вижу причин, почему не случиться вселенскому потопу. Мне кажется, если этот город не выгорел дотла во время жары, его смоет дождем. Я почему-то уверен.
– Слушай, что с тобой случилось? После «пробуждения» тебя словно подменили. Я тебя мало знаю, но раньше ты был совсем другим. Думаю, близкие или родня заметили бы в тебе гораздо больше перемен.
– У меня нет близких и родни. К сожалению или к счастью, сейчас ты мой единственный близкий – И, помолчав, Алексей добавил: – На данный момент.
– Значит, как твой близкий на данный момент я заявляю, что ты сильно изменился… повзрослел, что ли…
– Кто знает, какие возможности скрыты внутри человека?
Максим понял, что теперь от всякого рода риторических вопросов и высказываний Алексея ему никуда не деться, и решил бороться с ними посредством молчания. В самом деле, как оспоришь совершенно справедливое замечание архивариуса? Да и зачем?
– Ну, пошли за лодкой. Возможно, есть в этом какой-то смысл.
– Пошли.
Два гражданина, которые еще утром не были даже знакомы, теперь шагали вместе, целиком полагаясь друг на друга. Ничто так не сплачивает, как противостояние общей беде.
Они продвигались по направлению к лодочной станции. Вода на улицах прибывала, поток усиливался. Уклон улиц был довольно значительный, и струи воды, несмотря на то что были всего по щиколотку, неслись с чудовищной скоростью вниз, чуть не сбивая с ног. Против течения двигаться было практически невозможно.