Пока бьётся сердце - Дженнифер Хартманн

друг за друга, все еще отчаянно нуждаясь в той искре тепла, которая, кажется, разгорается только когда мы вместе.

Мы устраиваемся на широкой кровати, и я отпускаю ее только для того, чтобы натянуть на нас одеяло, а затем снова обнимаю ее. Она накачана снотворным, а я пьян в стельку, мы потерянные, сломленные люди, рука об руку противостоящие буре, но это нормально, потому что мы вместе.

Кора прижимается ко мне так тесно, что, засыпая, определенно слышит биение моего сердца, которое стучит в унисон с ее. Интересно, чувствует ли она, насколько оно разбито?

Когда сознание застилает алкогольный туман, я наклоняюсь и целую ее в лоб, отводя непослушную прядь волос, а затем провожу пальцами по ее щеке, шее и верхней части груди.

Я засыпаю, сжимая в руке ее кулон в виде сердца.

Глава 16

Эрл Тимоти Хаббард.

Наконец-то я нахожу в себе силы заняться расследованием этого дела. Моего дела.

Нашего дела.

Оно попало в заголовки международных газет, заклеймив Эрла прозвищем «Сводник». На его обширных владениях обнаружены одиннадцать тел. После такого он войдет в историю знаменитым серийным убийцей. Его жертвы всегда были парами – мужчина и женщина без кровного родства или романтической связи. У Эрла на чердаке хранились коробки с трофеями, безделушками и уликами, включая бумажник Коры, мою кожаную куртку и ключи от машины. У него были записи в дневнике, посвященные каждой «паре», однако ни одно из подробных описаний не обнародовали в средствах массовой информации. Основываясь на обнаруженных дневниках, утверждалось, что Эрл побуждал своих жертв испытывать друг к другу чувства – и когда видел, что те, наконец, влюблялись, хладнокровно убивал их. Он получал удовольствие, наблюдая, как его жертвы оплакивают возлюбленного, замученного до смерти.

Болезненный бред сумасшедшего.

Я вспоминаю ту роковую ночь, размышляя о каждой своей ошибке, о каждой мелочи. Каждый неверный поворот и оговорку, повлекшие катастрофические последствия.

– Она твоя девушка?

Тогда вопрос Эрла казался безобидным. Я понятия не имел, что на кону наша судьба, когда твердо ответил:

– Черт возьми, нет!

Я должен был солгать, черт побери, но поддеть Кору казалось важнее. Выводить ее из себя было веселее.

Я понятия не имел, что тем самым собственноручно заколотил гвозди в крышки наших гробов.

Оказалось, что этот парень работал заурядным продавцом в компании, производящей электроинструменты. Сначала я подумал, что он грязный полицейский, но мигалки на его машине служили цели лишь обманом заставить жертв остановиться.

Подобное дерьмо показывают обычно в документальных фильмах и криминальных сериалах – вам даже не снилось, что это происходит в реальной жизни.

Я закрываю новостные статьи, так как от нервов начинает покалывать кожу. Я чувствую себя физически больным. И проклинаю себя за то, что читаю это дерьмо. Я явно еще не готов, и раны еще слишком свежие. Слишком глубокие. И очень надеюсь, что Кора тоже ничего из этого не читает.

Я откидываюсь на подушки дивана, закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Двух собак забрали из его дома и сейчас они содержатся в отделе контроля за животными. Одна была немецкой овчаркой, а другая – помесью йорка. Ни одна из собак на фотографиях не выглядела опасной. На самом деле, они казались испуганными и истощенными – совсем не похожие на бешеных зверей, которые в моих кошмарах глодали наши кости. Интересно, каким ужасам Эрл подвергал этих бедных животных?

По крайней мере, они были вместе.

Телефон на тумбочке начинает вибрировать, и я тут же его хватаю, не сильно воодушевленный светящимся на экране именем Мэнди. И это заставляет меня чувствовать себя еще дерьмовее, чем раньше.

Мэнди: Малыш, не могу дождаться, когда тебя увижу! Заеду за тобой в 7:):)

Сегодня вечером Мэнди устраивает свою ежегодную вечеринку в канун Нового года. Обычно мы организовываем ее в моем таунхаусе, потому что он больше ее скромной квартирки с двумя спальнями, но, учитывая мое нынешнее печальное состояние, мы оба согласились, что в этом году ей лучше самой позаботиться о празднике. Честно говоря, я не собирался идти – встретить новый год с бутылкой водки под плейлист с прогрессивным роком казалось гораздо привлекательнее.

Но там будет Кора.

Я не видел ее с того странного, наполненного похмельем рождественского утра, но с тех пор мы почти каждый вечер созваниваемся по телефону.

Мы не обсуждаем, как проснулись в объятиях друг друга, ноги переплетены, а моя ладонь поверх ее топика.

Хронология тех ранних утренних часов в лучшем случае туманна. Я смутно припоминаю поездку на такси с водителем, который, я убежден, был Куртом Кобейном, и как я выпрашивал у него автограф. А еще, что аромат нарциссов от волос Коры усмирял моих демонов, а ее теплое дыхание на моей шее убаюкивало меня. Я помню кошмар, заставивший меня проснуться. И помню, как в конце концов провалился в самый безмятежный сон за почти два месяца… несмотря на сильную мигрень, от которой я проснулся почти в полдень следующего дня.

Когда Кора наконец высвободилась из моих объятий, и мы встретились взглядами, в наших глазах сквозило невысказанное обещание, что мы никогда не будем об этом говорить.

И мы выполнили свое обещание.

А иногда мы вообще мало разговариваем – одно осознание того, что другой человек на противоположном конце линии, дышит, жив, в безопасности и тепле, само по себе является утешением.

– О боже мой, Дин!

– Ты хорошо выглядишь!

– Слава богу, ты в порядке!

Я бы не сказал, что выгляжу хорошо, но мне удалось отыскать чистую рубашку, которая не пахла так, будто ее неделю не стирали, и, наконец, попытался побриться, оставив на подбородке лишь тень щетины.

И я бы не сказал, что со мной все в порядке. Но я здесь с ужасно фальшивой улыбкой на лице, так что, полагаю, это шаг в правильном направлении.

Пока мои приятели и любопытные незнакомцы осыпают меня вопросами и комплиментами, я сжимаю в руке бутылку пива, гадая, может ли стекло лопнуть от одной моей хватки.

В конце концов, мои кулаки ломали вещи и похуже.

Мэнди подкрадывается ко мне сзади, обвивает руками за живот и крепко прижимается к спине. Я чувствую, как она целует меня в середину спины, и поднимаю свободную руку, чтобы погладить ее сцепленные ладони.

– Хорошая вечеринка, – бормочу я.

Я лгу. Вечеринка ужасна, у меня раскалывается голова, и кажется, что помещение вращается вокруг меня. Здесь есть люди, которых я привык считать хорошими