Единственная дочь - Анна Снокстра

Он выпускает мою руку.

– Прости!

– Нет, не это. Просто притормози.

Он включает поворотник и останавливается у обочины. Фургон делает то же самое, прячась за припаркованными машинами.

– Вон тот фургон. Он преследует меня.

– Что? – ужасается Джек. – Как давно?

– С тех пор, как я вернулась.

– Не думаешь, что это… – Он осекается и смотрит в зеркало заднего вида.

– Я не знаю, – отвечаю я и задаюсь новой целью. – Давай выясним.

Я отстегиваю ремень безопасности и вылезаю из машины. Когда Джек рядом, я не чувствую себя беззащитной, и меня уже достало бояться. Я слышу, как он тоже выходит из машины.

– Бек! – зовет он. Но я игнорирую, хотя мое сердце колотится изо всех сил.

Приближаясь к фургону, я стараюсь разглядеть что-нибудь за стеклами, но они тонированные. Джек догоняет меня и пытается остановить.

– Нам следует позвонить в полицию.

– Нет. – Я пытаюсь обойти его, но он снова встает на пути.

– Мы должны! Это может быть опасно! Я… мы уже потеряли тебя однажды.

Он достает из кармана сотовый, чтобы связаться с полицией. Я кладу руку ему на плечо – Джек замирает и поднимает на меня глаза. Я не могу позволить ему сделать этот звонок.

– Ты пойдешь со мной? С тобой я тоже буду в безопасности.

Джек медлит, смотрит на меня, его палец застыл над кнопкой телефона.

– Я устала бояться, Джек. Я должна это сделать.

Он берет мою ладонь и крепко сжимает ее.

– О’кей.

Когда мы подходим к фургону, мои ноги хотят развернуться и бежать прочь. Перед глазами вспыхивает образ безликого мужчины из моего сна, и меня начинает трясти. Я останавливаюсь, когда мы оказываемся близко к двери водителя, но все равно достаточно далеко, чтобы суметь убежать.

– Эй, говнюк! – кричу я. – Почему ты преследуешь меня?

Ничего. Все, что я вижу, – мое собственное бледное отражение в стекле.

– У меня есть твои номера, и я позвоню в полицию через десять секунд.

Я слышу какое-то шарканье внутри фургона.

– Десять, девять, восемь. – А потом стекло начинается опускаться. Я чувствую, как каждая клетка моего организма напрягается в ожидании монстра.

Но это не монстр. А жирный парень в очках, который смотрит на меня через открытое окно.

– Да ладно, не звони копам, – говорит он ноющим голосом.

– Почему ты преследуешь меня? – спрашиваю я.

– Ребекка? – Он внимательно всматривается в мое лицо.

– А кто спрашивает? – вмешивается Джек, прежде чем я успеваю открыть рот.

Мужчина прочищает горло.

– Джейсон Борка, восьмой канал. Ты Ребекка Винтер?

– Почему бы тебе сначала не ответить на ее вопрос? – говорит Джек.

– Разве это не очевидно? Я должен быть уверен, – произносит парень своим неприятным голосом, оглядывая меня с головы до ног, – и теперь убедился. Если дашь мне эксклюзивное интервью, то я сделаю тебе очень щедрое предложение.

Несколько месяцев назад я бы еще могла соблазниться на подобное. Но теперь даже не раздумываю.

– Я не Ребекка, – заявляю я. Как же приятно произнести правду вслух.

Он с сомнением смотрит на меня.

– Я ее кузина, – добавляю я.

– Я тебе не верю, – говорит он, щуря свои свинячьи глазки.

– Верь чему хочешь, козел. Если ты еще раз приблизишься ко мне, если снова пришлешь СМС, я в два счета натравлю на тебя копов. – Я щелкаю пальцами и поворачиваюсь на каблуках. Джек идет за мной следом.

– Последний шанс! – кричит парень. – Я могу устроить, чтобы тебя пригласили на телешоу!

Садясь в машину Джека, я чувствую выброс эндорфина и нарастающее блаженство. Не могу поверить, что этот подонок так напугал меня. Прятался за тонированными стеклами и посылал анонимные сообщения – какой трус.

– Вау, Бек, – говорит Джек, подсаживаясь ко мне с другой стороны, – не знал, что ты можешь так задать жару!

Я наклоняюсь и смотрю на него вблизи. Он удивленно глядит на меня. Потом, очень осторожно, поднимает руку и касается моей щеки. Я медленно его целую. Его рот мягкий и теплый, и щетина царапает мне кожу. Мои мышцы расслабляются, растворяются и превращаются в трепещущих бабочек. Он притягивает меня ближе, и мир вокруг нас исчезает.

Это была одна из тех великолепных вечеринок, где время пролетает, как в ускоренной перемотке. В свете голубых огней лица напоминали полные луны, а бухающая музыка билась, как пульс, когда Бек скакала на танцполе. Сначала Люк ловко опрокинул ее в танце, потом Лиззи, потом снова Люк, пока весь мир не начал кружиться и вращаться.

Некоторое время спустя они лениво беседовали на балконе. Лиззи лежала у нее на коленях. Бек опустила голову Люку на плечо. Казалось, этот идеальный момент единения будет длиться вечно. Они до пяти утра смотрели, как светлеет небо, вслушивались в предрассветную тишину; шли домой с Лиззи, и ступни Бек были черными от пыли.

Когда Бек проснулась, она понятия не имела, который час, какой сегодня день или что произошло накануне. Знала только, что у нее пересохло во рту и раскалывается голова. Она неподвижно лежала, уставившись на серую лампочку на потолке. Звук самолета над головой становился все громче и громче – наверняка он сейчас врежется в их дом, – Бек вцепилась в край одеяла, зажмурилась и замерла в ожидании собственной смерти: перед глазами замелькали искореженные окровавленные тела. Но звук самолета становился все тише, пока совсем не исчез, и она почувствовала себя глупо, хотя сердце по-прежнему бешено колотилось.

– Ты проснулась? – Одеяло сдвинулось, и Лиззи повернулась к ней лицом.

– Вроде да.

– Помнишь, как Лиза будила нас и готовила плотный завтрак, когда мы оставались у нее?

– Да.

– Лучшее лекарство от похмелья, верно?

– Ага.

– Нужно позвонить Лизе.

– Думаю, она в отъезде. Разве нет?

– Не знаю.

– Я тоже.

– Позвони ей.

– Ты позвони.

– О’кей.

Матрас снова колыхнулся, когда Лиззи перевернулась на другой бок, и ее дыхание почти тут же замедлилось: она заснула. Медленно, постепенно воспоминания и картинки прошлой ночи стали тонкой струйкой просачиваться в ее сознание. Вновь проживая каждый момент и прислушиваясь к ровному, ритмичному дыханию Лиззи, Бек ощущала себя по-настоящему и глубоко счастливой.