Дикие пчелы - Иван Басаргин

До полуночи рассказывал старик про тех, кто поставил первую избу, про тигровые набеги, про жизнь трудную, опасную.

– А тайги не надо бояться. Она ваша беда и выручка. Вот поживете и скоро все энто поймете. Ну, отдохнул, поговорил, пора чапать дальше.

– Но ведь ночь, куда вы на ночь глядя?

– А что ночь? Ить я пойду по тракту, не по тропе, глаза сучья не выколют.

– А звери?

– Звери безоружного не тронут. Встретишь – уступи дорогу. Он – пойдет по своим делам, а ты по своим. Пошел нето. Ежли что, так давайте знать, може, чем и помогу, хоша и помощник-то я стал плевый. Доброго вам новоселья и кучу радостев, – поклонился старик и ушел в ночь, в тайгу, будто его и не было, будто он не рассказывал дивные сказы.

– Вот ить есть же люди, коим все нипочем, – пробасил Калина и задумался. – Хоть бы и нам тайга стала выручкой.

– Хоть бы стала, – поддакнул Гурин.

Ночь текла, как течет вода в речке. Утягивалась за сопки. А тайга жила своей ночной жизнью, и не было ей дела до людей. Бесшумно пролетела ночная птица, чуть тронув воздух крыльями-опахалами. Из распадков тянуло холодом. Там, под слоем тумана, звенели речки, плескалась от избытка сил рыба. Но переселенцы и не догадались взять удочку и надергать жирных тайменей или просто поймать их руками на перекатах. Вот и луна выглянула из-за сопки. Тайга стала светлее. Упали длинные тени от деревьев, переплелись и перемешались. Латки туманов зависли над ключами. Задремали и путники. Сторожат во сне тишину. Вдали заверещал заяц – все враз вскочили. Мужики похватали топоры, замерли, будто сейчас к ним придет враг. А это просто лиса задавила зайца-зеваку. Теперь ест, поблескивая глазенками. На крик метнулся колонок, уж он-то знает, что хоть косточка, да останется ему от лисы на ужин. А вон тенью проскакала росомаха. Злодейка. Она только и сторожит такие звуки, только и норовит у того, кто послабее, отобрать добычу. Короткая сшибка, грызня – и все стало тихо. Не поживилась своей добычей лиса. Угнала ее вонючая росомаха. Но у лисы ноги крепкие, хитрости не занимать – не пропадет. Ночь. Тревожно спят мужики. Где-то протяжно заверещал поросенок. Тигр неудачно схватил добычу. Надо было одним ударом лапы заставить замолчать поросенка, а он, охотник-ротозей, не сумел. Теперь кабаний табун напуган и уйдет далеко.

Завыл волк. От его воя начали у мужиков подниматься волосы на голове. А чего бояться? Ведь уже весна – волки сейчас сыты. Да и не бродят они стаями. А одинокий волк не нападает на человека… Пусть себе воет. Весна. Ему не до людей: малышей кормит.

Тревожная ночь выдалась для переселенцев. Вдоволь они наслушались ее шорохов и вскриков. Утром, усталые и разбитые, тронулись дальше, в свое Божье Поле.

Телеги Козиных и Гуриных, протарахтев по каменистой дороге, остановились посредине села Божье Поле. Село стояло на пригорке, растянулось в одну улицу, обоими концами уперлось в тайгу. Чуть в стороне протекала речка Голубая. За ней дыбились горбатые сопки, виднелись редкие латки кедров и рыжий дубняк. Слева тоже тайга. Вдали высились горы. Каменистые россыпи, глубокие провалы – так называемое Пятигорье. Свое названье Божье Поле получило от охотников. На самой высокой горе есть маленькое озерко, а вокруг него небольшая поляна. Вода в озере чистая-чистая, как глаза у ребенка. А полянка светлая-светлая, как улыбка доброго человека. Старшина села Ломакин с друзьями обосновался здесь первым: деревню вначале назвали не то Заплетайкой, не то Гольянами, но деревенские набрели, охотясь, на это поле и назвали его Божьим. Потому что на таком поле мог только бог отдыхать. Будто опускался с небес и отдыхал на этой полянке, попивая хрустальную воду. Деревню переименовали в Божье Поле. Никто против не был. Так ее и записали в анналах управленческого комитета.

Переселенцев тут же окружили старожилы. А старожилом здесь назывался тот, кто прожил хотя бы год на этой земле. И не поймут новички, то ли рады люди их приезду, то ли нет – в глазах у каждого тупое безразличие; голодный блеск, усталость.

Одна баба вздохнула и сказала:

– Господи, еще одних бог принес на маету!

А старожил Феофил Розов, низкорослый, рыжеватый, поддернул опадающие штаны, высморкался, шаркнул ногой по пыли, зло заговорил:

– Значит, и вам не сидится на месте? Трясете штанами, а толку-то? Кормить вшу приехали? А для ча?

– А ты для ча сюда приволокся? – хмуро огрызнулся Калина.

– Тебя, дурака, не спросил, вот и приволокся. Но когда задумаешь бежать назад, приди ко мне – покажу верную дорогу.

– Бежать нам уже некуда, – устало ответил Калина. – Позади царь, впереди море. Да и зачем бежать, вона сколько здесь земли, знай паши. Дома бы с такой землей я развернулся!

– Развернулся бы ногами к шее… Здесь уже не один ерой развернулся. Вона видишь погост, все туда пошли, кто хотел развернуться.

– Будя! – строго сказал высокий и дородный мужик. – Я Ломакин, старшина деревни. Пять лет уже здеся живу, и ничо. А этого заморыша не слухайте. Он тем и жив, что срамит всех и вся, а сам и верно только трясет штанами. Приехала – приветим. Только вот что, други, земли здесь и впрямь трудные, крепкие, каждый клочок отвоевывать надо. Тайга. Но вы не бойтесь, осилите. Глаза боятся, а руки все сделают. Откуда?

– Тамбовский я, чай! – ответил Калина.

– Ну! – обрадовался Розов. – Земляк, знать. А тут уже «чай» не говорят. Тут без «чай» обходимся. Тогда не убежите: тамбовские люди до земли жадные, потому как вдосталь никто, окромя кулачья, ее не имел. Как там и что?

– Ха, давно ли сам-то оттуда? – смягчился и Калина.

– Второй год. После бунта уехал. Ить и наша деревня бунтовала.

– А ты? – повернулся Ломакин к Турину.

– Я что, я вечнопоселенец, мне бежать и вовсе нельзя.

– Политический поди? – насторожился Ломакин.

– Не дорос до политического, но был с ними, потому и угодил сюда.

– Славно. Но уговор такой – не впутывай людей в политику, им и без политики тута тошно, – нахмурил кустистые брови старшина.

– Чего их путать, сами помалу узнают правду.

Ломакин отвел переселенцам места под дома. Просто привел в дубняк и сказал:

– Тут и ставьте себе жилье.

Разбили переселенцы свои латаные палатки, а вечером собрался народ, чтобы послушать байки со всего света. Что там творится?

– А что там творится? Вся Расея в бегах. Мечется мужик, все ищет себе пристанища. Да кусок посытнее. Лучше скажите, как вы тут? – заговорил Турин.

– Здесь главное дело – найти жилу, поймать фазана за хвост, тогда поживешь, – уже без зла заговорил Феофил.

– А ты поймал? – усмехнулся Турин.

– То-то, что нет. Но поймаю. А когда поймаю, то уж не отпущу.

– Как найти ту жилу? – встрепенулся Калина.