Любовь литовской княжны - Александр Прозоров

– Нет-нет, ты не поняла, – торопливо мотнул головой князь. – Киприану что-то от меня надобно. Этот старый жулик всегда чего-то придумывает, всегда хитрит и интригует. Не знаю, как рядом с ним оказался Василий Дмитриевич, но сие тоже наверняка не к добру!

– Но он все равно здесь, батюшка! – подскочила к отцу девочка и встала перед ним, схватив за руки. Притопнула ногой: – Настоящий княжич! Знатный, юный, красивый! Ты видел, какие у него глаза, батюшка?! Словно бы сапфиры из расколовшегося неба! Ты видел, какие у него губы? Словно бы лепестки жасминов! Какие у него плечи, какая стать! Все мои подруги по воле родительской попали в лапы старых уродов, продлевать чужие рода во славу семейных интересов, а к нам в замок приехал настоящий принц! Настоящий царевич! Прямо ко мне в замок! Прямо на мой порог! Это заклинание сработало! Это же воля небес!

– Я бы не доверял Киприану, девочка моя. Тут таится какой-то подвох.

– Полагаешь, княжич не настоящий? – резко замерла и напряглась девочка.

Князь Витовт прикусил губу, подумал. Покачал головой:

– Нет, столь нахально митрополит врать не станет.

– Значит, Василий действительно московский наследник? – на губах Софьи снова появилась улыбка.

– Киприан опять интригует, – потер ладонью о ладонь хозяин замка. – Он что-то задумал. Даже если… Это все равно отнюдь не добрый подарок! Ты ведь знаешь, великие князья больше всего боятся, что знатные рода смогут объединиться и набрать против них серьезную силу. Поэтому Ягайло и Свидригайло запретили мне выдавать тебя замуж. Они боятся даже того, что я могу породниться с кем-нибудь из нижегородских или дорогобужских князей! А здесь наследник великого князя! Полагаю, митрополит надеется, что я не устою перед столь великим соблазном и сотворю какую-нибудь глупость. И тогда король сможет отправить меня на плаху за неповиновение. Киприан на сем получит себе какую-нибудь хитрую выгоду, ты останешься сиротой, а наш юный гость… Сама подумай, девочка, неужели у русского великого князя нет серьезных планов на будущий брак своего старшего сына? Да и вообще… Странно все это. Как старший русский княжич оказался посреди Литвы? Почему бродит в чужих землях одиноким и неприкаянным?

– Это заклинание, отец! – радостно засмеялась, сжав кулаки, девочка, и даже подпрыгнула на месте от восторга: – Это бабушкино заклинание! Оно действует, оно привело ко мне настоящего принца!

– Тебе запрещено выходить замуж, Софья! – чуть повысив голос, напомнил князь Витовт. – Запрещено прямым королевским указом!

– Что за дело королю до моей свадьбы? – зло оскалилась его дочь, на миг утратив свою юную красоту. – Говорю тебе, отец, избавиться от него надобно! Это насколько легче сразу всем вокруг жить станет!

– Король – это не заноза в ладони, Софья, так просто от него не избавиться.

– А чего там сложного? Порчу надобно на него навести, на извод, и все дела! Принеси мне хоть какую-нибудь его вещь, а лучше кровь или волос, и я все быстро сделаю!

– Ага, сделаешь! – недовольно поморщился князь Витовт. – Моя матушка уже пыталась порчей его извести, даже след сметала. И вспомни, чем для нее с отцом сие кончилось? А бабушка твоя в сем деле тебя куда как опытнее была!

– Коли не порчей, тогда ядом можно извести, – пожав плечами, небрежно предложила девочка. И с легкостью призналась: – У нас, вон, весь берег зонтиками цикуты[16] зарос. Я попробовала настойку сделать, так старый пес, который недавно обезножел, с двух капель на третьем вздохе околел. Мужчина взрослый, тяжелый с пяти капель за час-другой преставится. И понять ничего не успеет!

– Бабушка тебя что, и этому научила? – изумленно распрямился князь Витовт. – Не-е-ет, вряд ли… Да не может быть! Али сие тебя Гореслав надоумил? Я же запретил тебе к волхву этому бегать! – погрозил ей пальцем отец.

– А еще из болиголова отвар сделать можно и из вороньего глаза, из красухи али корень черемицы высушить и растереть, – мстительным тоном ответила девочка. – Гореслав среди всех волхвов самый умный! Он меня и звездам учил, и заговорам, и как раны ратные исцелять, и как землю от неурожая остеречь!

– Невместно сие, дочка, знатной деве вере худородной предаваться, с простолюдинами на общих молебнах стоять и общие требы возносить! – опять потряс пальцем трокский князь. – Королям и боярам Иисусу Христу поклоняться положено! По крайней мере, прилюдно.

– А то ты с матушкой пашню по весне не благородил!

– То совсем другое! – мотнул головой Витовт, – Это не считается. Сие токмо для плодородия и урожая обильного!

– А сие тоже для блага общего! – Девушка сунула руку в рукав и достала крохотный берестяной свиточек, залепленный с двух сторон воском. Покачала им из стороны в сторону: – Здесь капель десять, если не более. Хватит с избытком!

– Опасное баловство, дочка, – укорил ее князь. – И не столь простое, как кажется. На таковой случай у всех королей кравчие имеются, каковые всю пищу пробуют. Кравчий умрет, а Ягайло жив останется.

– Болиголов токмо через два часа действует, – парировала девочка. – Кравчий не спасет!

– Это судьба, – всплеснув руками, смиренно вздохнул князь Витовт. – Из-за тебя мне отрубят голову. Если не за неповиновение, так за бунт. Не за бунт, так за попытку отравления. Не за отравление, так за измену. Ты этого хочешь, да?

Девочка спрятала берестяной свиток, подошла к отцу, закинула руки ему за шею и поцеловала в щеку.

– Я очень люблю тебя, батюшка. Все будет хорошо… – Она нежно улыбнулась и вдруг напряглась, округлив глаза: – А что еще с княжичем за татарка приехала? Украшения на ней недешевые, держится гордо! Вдруг это его жена? Вдруг он женат?

– Софья, у тебя только одно на уме! – горько рассмеялся отец. – Да успокойся ты! Кабы Василий Дмитриевич с супругой али невестой путешествовал, он бы сию деву представил. А раз ее никак не назвали, значит, она никто. Просто служанка.

* * *

Покои, в каковые после купания проводила княжича здешняя дворня, оказались воистину королевскими. Они были почти втрое просторнее опочивальни в уже подзабытой путниками Орде и помимо персидских ковров на весь пол имели огромную перину под балдахином – на таковой постели вполне могли бы поместиться пять-шесть человек. У стен стояли два шкафа, один простой, с дверцами и створками, а второй – невысокий, странной ступенчатой формы и весь покрытый тонкой изящной резьбой. Перед ним находились бок о бок два кресла, а чуть далее – обитая бархатом скамья. Кошмы на кирпичных стенах здесь не имелось – зато в углу чернела в кладке глубокая выемка. Просто вытянутый вверх странный пролом… И если бы не копоть на камне и не охапка дров в кованой решетке – Василий, верно, и не догадался бы, что это место для личного комнатного очага, камин.