Белые мыши - Николас Блинкоу

Вот тут-то я и понимаю, что Осано ничего толком не знает. Он живет в собственном мире, где люди вроде него одерживают верх, как бы ни были они пьяны и беспомощны. Осано человек интеллигентный, возможно, не менее интеллигентный, чем любой другой современный дизайнер. Он, похоже, так и не избавился от усвоенной в университете привычки допоздна засиживаться с друзьями, рассказывая, что он прочитал и что узнал. Обнаружив, что каждую ночь, перед тем как лечь, я читаю его Фрейда, он устраивает мне экзамен. Задает вопросы о сознательном и бессознательном, оспаривает мои толкования. Он нравится мне. Однако Осано — из тех друзей, которых стараешься избегать, и я сознаю, что он быстро лишается всякой симпатии, какую испытывала к нему индустрия моды. Чем меньше следит он за ней, тем в большей изоляции оказывается. И уж совсем не стоит ему относиться к Фрэду с такой беспечностью.

Я желаю Осано удачи с его потенциальными спонсорами. Встреча у них назначена на 10.30, время довольно позднее. Я почему-то полагал, будто бизнесмены блюдут рабочее время, и уж тем более по воскресеньям. Видимо, сведения у меня неверные. Милан похож на Канны в пору кинофестиваля — огромная ярмарка, где люди назначают встречи как получится, во всякое время суток. И это при том, что до Недели моды еще остается семь дней.

Прежде чем усесться в такси, Осано вручает мне мобильный телефон и дает номер, по которому его можно будет найти.

Времени чуть-чуть больше десяти, в «Голливуде» мне нечего будет делать еще два часа. Мало что нагоняет такое беспросветное чувство одиночества, как посещение ночного клуба без какой ни на есть компании. Поэтому я иду пешком. Сворачиваю налево, в надежде обнаружить залитые светом витрины и какое-нибудь подходящее кафе. И тут же испытываю разочарование, потому что никакого выбора я не вижу. Лучше всего было бы отыскать что-нибудь совсем новое, но, однако ж, вполне миланское. Иду дальше, бракуя каждый встречающийся на пути бар, и наконец решаю, что забрел куда-то не туда. Прыгаю в трамвай, идущий к Порта-Тичинезе, — оттуда уже рукой подать до баров, по которым меня таскала Луиза. Выбираю наобум один — смахивающий на университетскую столовку ресторанчик с вылепленной в виде огромной руки колонной посередке, подпирающей потолок.

Скоро в Милан приедет Биби. За последнюю неделю она звонила всего два раза и, поскольку в Лондон она не собиралась, обещала появиться в Милане за несколько дней до начала показов. Она не совсем уверена в своем расписании. Ожидая, пока мне нальют апельсинового соку, я перебираю воспоминания о нашем с ней катании на лыжах. Сижу, глядя в окно на прохожих.

И вижу Луизу.

Я бегу к дверям, выглядываю на улицу. С ней была какая-то женщина, почти уверен, что Аманда ван Хемстра. Мне хочется догнать ее, но за стойкой торчит, не сводя с меня глаз, бармен. Перед ним — мой апельсиновый сок на бумажном кружке. Побежать назад, отдать ему деньги и откланяться? Однако, еще раз оглядев улицу, я никакой Луизы не вижу. Я могу и не найти ее, сколько б ни бегал туда-сюда. И я возвращаюсь к табурету у стойки.

До ночного клуба я добираюсь ровно в полночь. В нем пока еще пустовато. Я чувствую себя не очень уютно, главным образом из-за моей одежды. К тому же под костюмом на мне все еще вчерашнее белье и носки. Дома у Осано валялись две футболки моего размера, так и не вытащенные из пластиковых пакетов. Одна из них сейчас на мне, но больше я у него ничего просить не стал. Подхожу к бару, беру ром с колой и забиваюсь, чтобы выпить его, в угол потемнее. Наверное, Осано прав, Этьен подождет часов до трех утра, а там уж и объявится. Долго мне тут придется сидеть.

Когда начинает звонить мобильник, я решаю, что это Осано. Нажимаю на кнопку и слышу короткую взрывчатую итальянскую фразу. Смысла ее я не понимаю, зато понимаю, что это Фрэд.

— Осано здесь нет. Это Джейми.

— Джейми? А где Осано?

— С ним я встречусь попозже.

Чем занят Осано, я Фрэду не говорю. Зачем? А насчет Этьена и о том, что Осано послал меня сюда, рассказываю, объясняя, что он не хотел терять лицо, ожидая тут в одиночестве.

— Сволочь этот ваш Этьен. Если Осано просто поползает перед ним на брюхе, это делу не поможет. Тут надо подумать.

Фрэд думает, мурлыча какую-то мелодию, потом начинает напевать. Я удивлен: это «Седлая время», группа «Блэкбокс».

Вскоре он говорит:

— Ладно. Я смогу добраться к тебе за пару часов. Если Этьен появится первым, задержи его до моего прихода.

— А как быть с Осано?

— Позвони ему, скажи, что план изменился.

Фрэд отключается.

Я тут же звоню Осано, рассказываю о новом плане. Услышав, что я разговаривал с Фрэдом, он приходит в волнение, но стоит ему полностью уяснить ситуацию, и в голосе его проступает неподдельное облегчение.

— Хорошо. Пусть Фрэд разбирается, это по его части. Только не говори ему, с кем я тут беседую. Не то башку оторву.

Услышав это, я чувствую, как у меня стягивает на лице кожу. Ему вовсе не нужно было мне угрожать. Уж как-нибудь не проболтался бы.

Ночной клуб постепенно заполняется, но только мужчинами. Я тут самый молодой, моложе остальных лет на десять; по-моему, средний возраст присутствующих — где-то около тридцати пяти. Когда появляются женщины, то появляются они все сразу, как будто автобус подъехал к дверям и высадил их. И все до единой модели. Не важно, сколько раз я уже видел целую стаю манекенщиц, сомневаюсь, что когда-нибудь они перестанут меня поражать. Группа из двадцати с чем-то высоких и стройных женщин в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти — зрелище впечатляющее. Дух захватывает. Ты можешь считать, что они не в твоем вкусе, что ты предпочел бы кого-нибудь вроде Лил Ким или Кристины Ричи, Кэтрин Кинер или Дебби Харри, — не важно, стоит тебе увидеть скопление манекенщиц, и тут же голова идет кругом. А если еще и время ночное и все они приодеты пошикарнее, так можно и вовсе очуметь.

Ясно, что мужчины ожидали их появления. Мужчины поднимаются на ноги, выползают из затененных уголков клуба, занимают места позаметнее. Делают они это неспешно, как в замедленной съемке. Но делают все. Не исключено, что и я начал двигаться медленнее. До меня доходит, что каждый из тех, кто меня окружает, пытается привлечь внимание нескольких мужчин, пришедших вместе с моделями. Какой-то стоящий невдалеке от меня дядя, на вид бизнесмен, красивый мужик лет сорока, ухитряется одновременно указать на кожаную угловую банкетку и посигналить бармену. Жесты его точно рассчитаны — он и объясняет одному из спутников манекенщиц, где сидит, и при этом заказывает шампанское. К нему подгоняют стайку моделей, он представляется, неторопливо обходя их одну за одной. Знакомство еще не завершается, а уже появляются бутылки шампанского. Похоже, бизнесмен намерен несколько позже забрать одну из моделей домой. Он обходителен, богат, красив — нужно время, чтобы понять, какое он по сути своей ничтожество.

Я наконец понимаю, что происходит. Ночной клуб подряжает мужиков, чтобы те приводили сюда манекенщиц. Все они похожи один на другого, всем немного за двадцать, и различить их можно разве что по прическам. Все в бородках — от шкиперских до мушкетерских. В замысловатых бакенбардах их чуется отзвук восьмидесятых — у некоторых они похожи на стилеты, в таких щеголял в старых клипах певец из «Ультравокс». Наблюдаются также собранные в хвостики волосы, а равно и навощенные ангельские локоны. При таком обилии взаимозаменяемых мужиков Этьена я замечаю не сразу. Он сидит в нише с двумя несовершеннолетними модельками, на столе перед ним камера, пальцы Этьена постукивают по чехлу с объективами, на который девушки ну никак не обращают внимания.