Франкенштейн в Багдаде - Ахмед Саадави

Дурачок был бледен как полотно и с трудом выговаривал слова. Казалось, в любой момент с ним может случиться обморок. Когда я смотрел на него глазами того невинного – убитого мною мужчины, он представлялся мне злодеем, который остался жив только потому, что был самым ужасным преступником среди остальных…

– Батарейка сейчас сядет, мой повелитель!

– Знаю.

– Это последняя. Больше нет.

– Знаю. Больше и не нужно… Заканчиваю запись. Все!

– Все?! И что же мы будем делать дальше?

– Что-что… Вот что…

– Нет, господин… Нет, повелитель… Я твой раб… Я служу тебе… Не надо!.. Нет, гос-по…

– Раз-два, раз-два… Так вот…

Как же надолго я здесь застрял! Как все затянулось! Все из-за вас! Проклятье!

1

Махмуд, трижды прослушав записи Безымяна, никак не мог прийти в себя от этой истории и вкрадчивого голоса, хрипящего в диктофоне. Он включил нетбук, который подарил ему шеф, и, ничего не меняя в этом волнующем рассказе, перепечатал его слово в слово в отдельный файл, скопировал на всякий случай на флешку и спрятал ее в карман брюк, висевших тут же на спинке стула. Будучи не в силах сопротивляться нарастающей снаружи августовской жаре, надоедливой вечерней суете на улицах и гудению машин, он снова улегся на мягкую кровать в своем номере на втором этаже гостиницы «Дильшад».

Махмуд уже проваливался в ленивый сон, как вдруг в комнате затрещал внутренний телефон. Пришлось снять трубку. Послышался голос администратора, круглосуточно стоявшего за стойкой внизу:

– Добрый день! Вас спрашивают… К вам гости.

Махмуд оделся и нехотя спустился в холл по лестнице, устланной зеленой ковровой дорожкой. Живот раздирало урчание – у него был поздний завтрак, а пообедать он еще не успел.

Его ожидали четверо мужчин в гражданском. Лицо одного из них показалось Махмуду знакомым, где-то раньше он его видел – молодой человек в бросающейся в глаза розовой рубашке, подстрижен так коротко, что не ухватишь за волосы, как ни пытайся. Парень отвел его в сторону и приглушенным голосом сказал:

– Полковнику Суруру вы срочно понадобились.

– Зачем? Что-то случилось?

– Не знаю… Он говорит, вы знакомы. Просил побыстрее приехать.

– Хорошо, – ответил Махмуд и перевел взгляд на стойку, где администратор, взяв в руки пульт, переключал один канал за другим, делая вид, что происходящее его не касается. Махмуду тут же пришло в голову позвонить ас-Саиди и посоветоваться, может быть он объяснит, в чем дело. Но мобильный, а вместе с ним паспорт и деньги Махмуд оставил в номере.

– Я поднимусь, захвачу документы и бумажник.

– Да не стоит. Мы же быстро. Туда и обратно, – сказал парень в розовой рубашке таким безапелляционным тоном, что Махмуд занервничал не на шутку. Он кожей чувствовал, что если не пойти сейчас с ними по-хорошему, то можно нарваться на неприятности, его скрутят и поволокут силой. Махмуд с грохотом бросил ключ от комнаты с тяжелым медным брелоком, на котором были высечены цифры, на стол администратора. Тот вопросительно посмотрел на него.

– Я выйду, – произнес Махмуд осипшим голосом, выдававшим его обеспокоенность. Он надеялся, это привлечет внимание служащего и тот запомнит, когда и с кем постоялец покидает отель, – по крайней мере, этот момент должен был врезаться ему в память.

Никакой реакции от администратора не последовало, будто того не было на месте вовсе. Возможно, если с Махмудом случится неладное, он ничего и не вспомнит, когда его придут допросить.

Новенький GMC с затемненными стеклами, куда впихнули Махмуда, ехал по тем же улицам, которые он проезжал с ас-Саиди, когда они направлялись на ту злополучную встречу с другом детства – загадочным полковником, занимающимся еще более загадочной работой. Из магнитолы гремела заезженная песня про апельсин. Под нее беспокойство Махмуда только нарастало. Со страху он запомнил на всякий случай служебные номера машины, но от этого не стало легче. Он был наслышан о случаях, когда люди пропадали после того, как их увозили на автомобилях именно с такими номерами. Тогда Махмуд стал вглядываться в лица парней. Он не был настолько наивным, чтобы не понимать, что его похищают и что надо готовиться к худшему. Наверняка с ним поступят, как там у них заведено. Маленькому человечку, которого везут в неизвестном направлении, не на что надеяться.

Песня про апельсин крутилась уже в который раз без перерыва. Один из сопровождающих барабанил пальцами по панели, попадая в такт. Наконец они притормозили у уже знакомого Махмуду здания Информационно-аналитического отдела.

Махмуда ввели в кабинет. Сурур ждал его, сидя в роскошном кресле, закинув ноги на стол. В зубах он держал незажженную сигару. В нос Махмуду опять ударил резкий аромат яблока. Не вытаскивая изо рта сигары, полковник поднялся, чтобы поприветствовать посетителя и пригласить его присесть. Помощник, поигрывая бицепсами, поставил между ними поднос со слабо заваренным чаем и удалился.

Полковник посетовал, что давно уже бросил курить, но последние дни его так и тянет к сигарам. Раньше он их прикуривал одну от другой, пока врачи не запретили. Но есть повод: не все складывается гладко, как хотелось бы.

– Один запах табака отбивает силу воли! – пожаловался полковник.

Махмуд сочувственно кивнул и начал приходить в себя из того кошмарного состояния, в котором покидал отель полчаса назад. Перед ним сидел дружески настроенный полковник Сурур, в его кабинете по-прежнему ощущался ярко выраженный аромат яблока, и они пили чай с горчинкой. На пустой желудок Махмуд очень хорошо различил этот привкус.

Однако то, о чем полковник заговорил, как только допили этот чай, застало Махмуда врасплох и заставило вновь покрыться потом от волнения. Полковник ему никакой не друг. Он человек власти, и этим все сказано. То, что Махмуда ему представил друг детства Али Бахер ас-Саиди, не имеет для Сурура ровно никакого значения. Махмуду наконец стало ясно, почему шеф посмеивался над своим приятелем. Потому что он слишком хорошо знал полковника и ему подобных, которые не гнушались ничем и, не церемонясь, применяли силу на службе властям, перед которыми сразу брали под козырек, будь то Саддам Хусейн, американцы или вновь сформированное правительство. Сурур Маджид, кстати, успел послужить всем по порядку.

То, что интересует полковника, можно спросить у него прямо, ведь Махмуд не преступник, да и предполагать, что он враг какой-либо государственной структуре, особенно той, которую этот человек представляет, нелепо. Однако полковник решил запугать гостя и лишить его веры в себя, чтобы выведать необходимые сведения было проще простого. Рассчитывает на то, что Махмуд потеряет самообладание, перестанет контролировать себя и выболтает все, сам того не желая. Так поступают со схваченным на месте преступления бандитом, но не со знакомым своего друга детства, которого зовут в гости и угощают чаем. Настоящим крепким черным чаем, как в прошлый раз, а не этой бодягой.