Охотничий Дом - Люси Фоли

Диплом третьей степени стал для Миранды оскорблением. Ее гордыня была уязвлена. Если говорить начистоту, теперь она среди нас белая ворона. У всех хорошая работа. Самира – успешный консультант по управлению, я – адвокат, Джулиен работает в хедж-фонде, Ник – архитектор, Джайлс – врач, Бо работает на Би-би-си, Марк вполне успешен в рекламной компании, даже Эмма на хорошем счету в серьезном литературном агентстве. Помню, как Миранда узнала об этом. «Не понимаю, – сказала она, – как ты смогла так быстро найти такую работу. Я думала, что литагентства берут только выпускников самых престижных университетов, как правило, Оксбриджа». Эмма и бровью не повела, ответила: «Не знаю. Возможно, я понравилась на собеседовании».

Сама Миранда пыталась устроиться в издательство. Потом в рекламное агентство. Марк помог ей даже больше, чем следовало, – убедил одного из коллег пригласить ее на собеседование. И Миранду взяли, но проработала она всего два месяца. Такая скука, объявила она. Позже, на свадьбе одного из коллег Марка, девушка из того агентства рассказала, что все было несколько сложнее. «Они сами предложили ей уйти, – сказала она. – Миранда была такой ленивой. Как будто эта работа ниже ее достоинства. Конверты надписывала, а запечатывать отказывалась. Говорила, что не собирается лизать какие-то там бумажки и вообще, мол, работать за такие гроши. Даже заявила, что не за этим заканчивала Оксфорд. Можешь себе представить?»

Да, такая плохая подруга, как я, конечно, могла представить.

* * *

А вот и Джайлс с Самирой. Выглядели они даже измотанней остальных. Самира упала на стул и со стоном закрыла лицо ладонями. Джайлс попытался впихнуть Прайю в детский стульчик, она недовольно захныкала. Скоро хныканье перешло в пронзительный вой, и Ник заткнул уши.

– О боже, – простонала Самира. – Прайя разбудила нас в пять, а потом в шесть.

– Даже представить не могу, – сочувственно сказал Бо. – Я сам-то с трудом оделся, а вам еще с ребенком пришлось справляться. Хорошо, Ник сказал, что я напялил футболку шиворот-навыворот, да?

Ник слабо улыбнулся.

– Ну, вы же сами этого хотели, правда? – беззаботно вопросила Миранда, наливая себе апельсинового сока. – Вас же никто не заставлял заводить детей?

Даже для Миранды, которой каким-то чудом безнаказанно сходят подобные комментарии, это было чересчур. Сегодня утром с ней явно что-то не так. Ее вечная маска беззаботности дала трещину.

Я уже и забыла, что Самира в злости страшна. Под ее спокойствием скрывался воистину крутой нрав, который принято держать в узде. Самира буквально окаменела. Все молча смотрели на нее, ожидая, что она предпримет. Самира шевельнулась и потянулась за кофе. Рука чуть подрагивала, когда она наливала из кофейника. На Миранду она даже не взглянула. Похоже, ради общего спокойствия решила оставить ее выходку без внимания.

Разговор кое-как продолжился. Сегодня идем на охоту, в шотландском поместье это обязательный пункт.

– Вы-то вряд ли пойдете, да? – спросил Марк, глядя на Ника с Бо.

– Почему нет? – отозвался Ник.

– Ну, – Марк слегка скривил губы, – сам знаешь почему.

– Нет, не знаю.

– Просто думал, вы таким не увлекаетесь.

– Секундочку, Марк. Если я правильно понял, ты решил, что мы не пойдем на охоту, потому что мы геи. Так?

Сказанное Ником прозвучало столь нелепо, что даже Марка должно было пронять.

– Это не болезнь, Марк. Просто для ясности.

Марк уклончиво хмыкнул. Ник так сжал чашку, что я испугалась, как бы он ее не раздавил. Несмотря на все мускулы Марка, я бы поставила на Ника, если они затеют драку. А уж про интеллектуальную драчку и упоминать глупо.

– Это правда, – продолжал Ник, – как большинство разумных людей, я не одобряю убийство животных ради развлечения. (На лице Марка буквально нарисовалось: «Ага!») Но лесничий сказал, что популяция оленей может выйти из-под контроля, если не регулировать их численность. Так что в данном случае я вовсе не против охоты. А еще я хороший стрелок, последний раз в стрельбе по тарелкам выбил восемнадцать из двадцати. Однако благодарю за заботу.

Тут уж никто, даже Миранда, не нашелся что сказать.

Я пила чай чашку за чашкой, так что уже вот-вот могла сама превратиться в чайник. Больше, похоже, никто не пил, хотя когда я предлагала, они рассеянно кивали, а потом так и сидели с чашкой, и чай остывал нетронутый. За окном снег не собирался униматься. Уже и не представить, что когда-то ее не было, этой подвижной белой завесы.

Я думала, что после обнаружения тела царит суета, повсюду снуют люди в комбинезонах и с фонариками. Но погода подчинила нас своей прихоти. Впервые с того дня, как приехала сюда, я понимала, насколько странное это место и как мало я, в сущности, о нем знаю. Оно словно другая планета. Я убеждена, что здесь есть секреты помимо убежищ контрабандистов и щук-монстров. Это лишь малая часть того, что скрыто.

В соседней комнате раздался пронзительный вопль, я дернулась так, что пролила воду из чайника на пол. Разумеется, это просто ребенок. Вспомнился плач младенца в новогоднюю ночь, когда я в окно ванной увидела – или подумала, что увидела, – странный огонек на склоне Мунро. Интересно, могут ли детские крики перекрыть шум снаружи.

Все эти здешние звуки, вроде бы такие нормальные, но в каждом мне слышалось что-то особенное, пугающее. Ожидая, пока закипит чайник, я припомнила одну из своих первых ночей здесь.

* * *

Я поселилась в коттедже и старалась ни о чем не думать. Была неделя страшной годовщины. У меня имелось достаточно вина – лечебная доза, где-то полторы бутылки. Помню, как легла на кровать и натянула на голову одеяло. Единственное, что я узнала о тишине, – по крайней мере, о тишине дикой природы, – что она на удивление громкая. Дом был старый, отовсюду доносились какие-то скрипы. За стенами две совы перебрасывались долгими заунывными криками. Ветер шумел в верхушках сосен. Постанывали стволы. Я еще тогда подумала, что вся эта лесная какофония со временем будет меня успокаивать. Что я привыкну к ней. Но я так и не привыкла.

Внезапно в ту ночь раздался крик, перекрывший все звуки. Громкий, отчаянный, страшный – крик человека, испытывающего ужасную боль. Он повис в воздухе на несколько долгих секунд. Я села в постели, всю сонливость после вина как рукой сняло. Слух по-звериному обострился, я вся дрожала в напряженном внимании, ожидая нового крика. Его не последовало.

Я ждала: наверняка ведь кто-то еще это слышал? Потом вспомнила, что здесь только я и лесничий в самом дальнем домике, и ни души на мили вокруг… кроме того, кто кричал. Я представила, как Даг натягивает высокие сапоги, берет ружье. Идти, конечно, должен он. А не я, пьяная и до смерти напуганная. Но ночь вдруг погрузилась в тишину.

Я приоткрыла створку окна, выглянула наружу. Ни огонька. Часы показывали два. Я вернулась в постель. Время размылось, скоро я уже не понимала, сколько пролежала. Все из-за вина, должно быть. До меня начало доходить, что Даг наверняка крепко спит. Что крик слышала только я.