Биологическая война. Введение в эпидемиологию искусственных эпидемических процессов и биологических поражений - Михаил Супотницкий

Позже появились и другие скептики, отрицавшие возможность бактериологической войны. Фокс (Fox, 1933) указывал на то, что во время Первой мировой войны было изготовлено 50 биллионов пуль; этого количества было достаточно для того, чтобы 50 раз убить все человеческое население земного шара; однако многие из живших тогда дожили до сих пор. Легко рассчитать военную продукцию, количество отлитых пуль или количество инфекционных доз, которые может взять самолет, но это еще не означает, что количество убитых будет равным количеству отлитых пуль, а количество зараженных — взятому самолетом количеству инфекционных доз. Можно распылить в виде тумана бактериальную культуру, но далеко не все вдохнувшие этот туман обязаны заболеть (цит. по Дробинскому, 1940). Итальянский профессор Рей-тано (Reitano U., 1937) утверждал, что одним из главных элементов подготовки бактериологической войны является быстрое получение необходимого количества патогенных культур. Последние должны сохранять вирулентность после посевов на искусственных питательных средах. Трудности решения этой задачи являются главным препятствием для практического использования микробов в военных целях. По его мнению, «переход от теоретической концепции к практическому осуществлению связан с многочисленными и сложными препятствиями» (цит. по Кроткову Ф., 1939).

Однако даже наличие технических способов применения БО еще не решает полностью вопроса об его эффективности. Рейтано, разбирая условия, необходимые для развития отдельных инфекционных заболеваний и перехода их в эпидемию, отмечал, что недостаточно иметь запасы патогенных и вирулентных микробов и разработанные средства их распространения; считаться приходится с многочисленными факторами, при отсутствии которых невозможно развитие эпидемических болезней. Среди них он называл географические, климатические, социальные факторы; индивидуальный и коллективный иммунитет и др. Например, холера или сыпной тиф могут распространяться только при определенном комплексе социальных, климатических и других условий; натуральная оспа вообще не может быть распространена ни в виде отдельных заболеваний, ни эпидемий среди населения, которому сделаны прививки и т. д. (цит. по Дробинскому, 1940).

Были и другие сомнения в осуществимости искусственных эпидемических процессов. Так, R. Rodriguez (1937) считал необходимым для возникновения и искусственного распространения эпидемий соблюдение, по меньшей мере, пяти условий:

1) наличие микроба с фиксированной вирулентностью;

2) наличие восприимчивых организмов;

3) наличие среды, благоприятствующей передаче возбудителя инфекционной болезни;

4) наличие условий, позволяющих распространяться инфекции;

5) отсутствие профилактических мероприятий.

Но даже первое из перечисленных им условий, не выполнимо в принципе.

A. Rochaix (1935) указывал на то, что «искусственно вызываемые эпизоотии среди животных, против которых человек может применить все способы для достижения успехов, тогда как грызуны не располагают средствами защиты, — далеко не всегда успешны и зачастую отрицательны». Тем более сложной задачей является успешное искусственное распространение эпидемии среди людей, что должно зависеть от еще большего количества и комплекса важнейших условий и случайностей, чем искусственная эпизоотия среди грызунов и других животных.

Подверглись сомнению взгляды на возбудитель чумы, как на абсолютный поражающий агент БО. Конрих считал, что здесь наиболее наводящим ужас является только само слово «чума». Он сомневался в том, что заражение людей чумой посредством крыс может произойти таким же именно путем и с такими же результатами, как это происходит в природных условиях. Фокс тоже указывал на преувеличение угрозы распространения чумы. Строгое соблюдение мер профилактики в сочетании с противоэпидемическими мероприятиями надежно гарантирует население и войска от заболевания чумой. В качестве примера он привел данные о чуме в Пенджабе. За 1924 г. среди европейского населения провинции было зарегистрировано только 10 случаев чумы, в то время как среди туземцев заболело 500 тыс., что составило 1/40 населения.

Касаясь возможности военного использования биологических токсинов, Фокс отметил, что, действительно, токсин ботулинического микроба наиболее смертелен для человека в ничтожных дозах и вызывает отравление при любом способе его введения. И именно его имеют в виду отдельные исследователи, когда утверждают, что «самолет в состоянии донести достаточные количества токсина для отравления целого города». Но если бы введение токсина людям было таким простым делом, как и его перевозка, этот токсин представлял бы одно из наиболее эффективных средств войны. В действительности же, легко установить только летальную дозу токсина, но трудно определить, какое его количество дойдет до намеченной цели. Сбрасывание токсина с воздуха может вызвать и человеческие жертвы, пишет автор, но больше всего и в первую очередь пострадают птицы, домашние животные и грызуны. Следовательно, боевой эффект такого нападения будет незначительным.

Взгляды Нейссера, Конриха, Рейтано, Фокса и других скептиков бактериологической войны не сыграли никакой роли в развитии представлений о БО в 1930-х гг. Авторитетным большинством ученых предвоенного десятилетия они были признаны как «чрезвычайно поверхностные, старающиеся умалить возможность и значение бактериологической войны». Нейссера и Конриха обвинили еще и в стремлении «скрыть подготовку Германии к бактериологической войне». И, как часто бывает в науке, толчком к дальнейшему развитию военной бактериологии послужили мистификации и экспериментальные ошибки.

Мистификация Стида. В 1934 г. в июльском номере журнала «The Nineteenth century and after» («Девятнадцатое столетие и после») была опубликована статья бывшего главного редактора газеты «Times», известного английского журналиста Уильяма Стида (Steed Wickham). В ней он поведал миру о германских опытах, предназначенных для подготовки к бактериальной войне. Его «разоблачение» тогда наделало много шуму, да и сегодня оно цитируется как каноническое. Эти два обстоятельства заставили меня найти оригинал статьи Стида и самостоятельно вникнуть в суть им написанного. Признаюсь, я был удивлен прочитанному.

Если заставить себя абстрагироваться от приведенных Стидом деталей, то в самом общем виде, и особенно в других газетных пересказах, «разоблачение» выглядит весьма убедительно. Стид категорически заявил, что в его распоряжении имеются подлинные секретные германские документы, доказывающие, что с приходом к власти канцлера Брюнинга, Германия стала заниматься во многих странах экспериментами по оценке возможности применения химических и бактериологических средств поражения в людных местах. Хотя подлинники секретных документов не имеют привычки валяться на подоконниках, тем не менее Стид утверждал, что они исходили от секретного отдела германского военного министерства (Luft-Gas-Angriff — отдел воздушно-химического нападения) и были адресованы нескольким заводам химической промышленности. Первый из этих документов датирован июлем 1932 г. По «данным» Стида, в 1931 г. несколько секретных германских агентов занимались изучением силы втягивания воздуха при входах в метрополитен Парижа и направлениями движения воздуха в различных коридорах. Исследование предпринято немцами с целью установления наиболее благоприятных условий для распространения патогенных микроорганизмов и ОВ.