Геринг, брат Геринга. Незамеченная история праведника - Уильям Берк

Альберт оттягивал ресурсы не только на производство автомобилей: “Однажды болгарский царь Борис, сам квалифицированный железнодорожный инженер, попросил меня прислать в Болгарию шесть локомотивов, и мне удалось достать их для него, чем он был очень доволен. Но, в самом деле, вы же не скажете, что бедная страна Болгария продолжала участвовать в войне из-за такой вещи, как подаренные шесть локомотивов”.[146] Достаточно сказать, что усилия Альберта отвлекали ресурсы для невоенного производства, тем самым ограничивая потенциальные поставки боеприпасов немецкой армии, а не способствуя ей, как хотел показать младший лейтенант Джексон.

* * *

После того как Альберт снял с себя подозрения в Нюрнберге, он был экстрадирован в Чехословакию, чтобы предстать перед новым обвинением в военных преступлениях, и его роль в руководстве “Шкоды” опять оказалась в центре внимания. Но теперь на помощь пришли его бывшие коллеги. Йозеф Модрый, бывший заместитель коммерческого директора, свидетельствовал на судебном процессе, организованном послевоенным чехословацким правительством: “Геринг был по-настоящему хорошим человеком, который также принес экономическую пользу нашему предприятию. Дело обстояло так: по решению чешского руководства “Шкоды”, принятому перед войной, целью было максимально ограничить поставки вооружения в Германию и сориентировать экспорт на юго-восток и Россию, и Геринг поддержал эту политику как директор по экспорту. Таким образом, он косвенно поддержал военные усилия союзников”.[147]

* * *

С 1940 по 1945 год Альберт оставался занятым человеком. Вдобавок к организации промышленности и автомобилестроению он принял участие в финансовых и внешнеторговых предприятиях. В 1940 году Альберт вступил в должность уполномоченного представителя по отделениям Anglo-Prager Creditbank в Бухаресте, Белграде и Софии. Хотя наверняка это место увеличило его и без того немаленькие доходы, Альберт использовал его как еще одну возможность для защиты чешских интересов за счет нацистского режима.

Вскоре после того, как вермахт вторгся в Прагу, Альберту удалось сорвать попытку поглощения, предпринятую консорциумом крупнейших немецких банков под контролем нацистов. В подробном, на двенадцать пунктов, письме рейхспротектору Нейрату он доказывал, что такой шаг повредит всем заинтересованным сторонам. Он отмечал, что это поглощение повлечет за собой проведение избыточных и дорогостоящих операций, которые будут мешать уже отлаженной и прибыльной работе чешских банкиров.[148] Поскольку было задействовано страшное слово “неэффективность”, начальству пришлось прислушаться. И оно прислушивалось еще как минимум год, пока не поступило новое предложение, и на этот раз даже Альберт не смог помешать тотальному поглощению банка.

* * *

Альберт также имел связи с транснациональной импортной компанией “Омнипол”. Она была по существу бартерной конторой, действовавшей от имени “Шкоды” и обеспечивавшей платежи конвертируемым товаром от компаний, базирующихся в странах с неподходящей валютой. Эти товары привозили в Чехословакию и обращали в наличность. Оперируя прежде всего в экономически нестабильных балканских странах, Альберт регулярно использовал эту схему с “Омниполом”, однако после октября 1941-го роли поменялись.

В 1941 году поставленный нацистами директор, герр Фебанц, получил контроль над “Омниполом” наравне с его тогдашним чешским директором Франтишеком Зрно. Фебанц немедленно повел себя как новая метла, заменив сорок чешских управляющих на сорок немецких. 25 сентября 1940 года Йозеф Модрый, заместитель коммерческого директора “Шкоды”, написал отчет с критикой методов Фебанца. “Фебанц, должно быть, чувствовал, что основой для отчета стала информация, которую дали Модрому мы, чешские директора, – позже свидетельствовал Франтишек Зрно. – Наверное, он и донес на нас в гестапо – на меня, Альфонса Плера, Йозефа Шварца, Ярослава Ванека и Франтишека Доленского, которые все были директорами “Омнипола”.[149]

В то время Фебанц планировал набить собственные карманы, и ему было нужно избавиться от оппонентов, а именно чехов, которые могли обратить внимание на его действия. Поэтому против пяти чешских директоров он состряпал обвинение в шпионаже. Обвинение подкреплялось коллекцией фотографий, сделанных на торговой выставке в Праге, где, по всей видимости, обвиненные вступали в сговор с британским военным, генералом Спирсом, и евреем-эмигрантом из Германии, неким Кальманом. Всех быстро арестовало СС, несмотря на то что снимки были сделаны еще до войны, в 1938 году. Обвиненные в измене директора сидели в пражской тюрьме и ожидали неизбежной казни, пока Альберт не вернулся в Прагу из Бухареста и не пообещал Йозефу Модрому вмешаться.

“Он [Альберт] написал письмо [группенфюреру СС] К. Г. Франку, где указал на время встреч – 1938 год – и отверг все обвинения в государственной измене против директора Зрно, – говорит доктор Владислав Краткий, главный архивист “Шкоды”, который рассказывает мне об участии Альберта в деле. – Он также задействовал генерала Боденшатца, главу канцелярии рейхсмаршала. Узнав в декабре 1941 года, что вмешательство не помогло, он вернулся в Прагу и вместе с Боденшатцем обратился к заместителю рейхспротектора Рейнхарду Гейдриху. Он сослался на приказ брата либо прислать все обвинительные дела в Берлин, либо освободить арестованных”. Грозное присутствие Боденшатца и строгие слова рейхсмаршала, должно быть, заставили Гейдриха отступиться, поскольку “через несколько недель, в январе 1942 года, все сотрудники “Омнипола” были освобождены”.[150]

Альберту также удалось пристроить большинство директоров “Омнипола” на должности при разных предприятиях “Шкоды”. “После месячного отпуска на поправку нервов и здоровья Зрно стал директором строительного общества заводов “Шкоды”, а его коллеги заняли другие руководящие должности внутри синдиката”, – пишет Краткий.[151] Как свидетельствует сам Зрно, носитель последней фамилии в “списке тридцати четырех”, “я хотел бы вспомнить еще одно: от директоров Модрого, Хромадко и Скрживанека я узнал о том, с какой быстротой и энергией [Альберт] Геринг стал добиваться моего освобождения и освобождения других заключенных, и я лично убежден, что нас выпустили только благодаря Герингу. Из-за него же нас выпустили так быстро, а ведь я узнал от заместителя Хладкого, что гестапо интересовалось мной и по другому делу”.[152]