Продюсер козьей морды - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Престарелый ректор резво вскочил и началаплодировать, зал взорвался овацией. Я вжал голову в плечи: по сцене вышагивалаМими! Увы, судьба сыграла с нами злую шутку: мартышка одета как Алина Брин.Тело обезьянки обтягивает ярко-красное платье, на ногах белые ботфорты,довершает картину парик из завитых белокурых волос.
– Прикольно, – зачирикал ужезнакомый противный дискант, – ща Алина сама сюда прикандыбает и мало всемне покажется. Один в один картинка! Неудивительно, что старый пердун от счастьятащится!
Хотелось обернуться и увидеть человека,который комментировал концерт, но мне было не до него. Я начал панически искатьвыход из идиотского положения.
А ничего не знающие артисты тем временемисполняли предписанные им роли. Энди и Антонио крутили сальто, Мара встал вканоническую позу балетного премьера: правая нога чуть впереди левой, обе рукиприжаты к сердцу, голова картинно отклонена назад. Из правой кулисы вынеслась Жозефинаи играючи села на шпагат.
Мими уперла лапы в бока. Я зажмурился.Мартышка до отвращения напоминает госпожу Брин! Единственное отличие – длинныебелые перчатки, которые я, помня о неудачном пассаже про рисовые плантации,самолично натянул на лапы «Мэри».
– Эх, по Тверской-Ямской! –понеслось над залом. – Да с колокольчиком! То не лед трещит…
Я чуть не рухнул: это конец! Идиот Костя нажалпальцем не ту кнопку на пульте! Вместо заготовленного мной отрывка из оперы«Кармен» сейчас звучит русская народная песня. С какого боку она в истории прографа Композито? Это сокрушительный провал! Морелли закидают тухлыми яйцами.Правда, я надеюсь, что никто из почтенной публики не прихватил их с собой!
– Это ты организатор сего дерьма? –впилось мне в ухо хрипловатое меццо.
Я обернулся и вздрогнул. В сантиметре от моеголица покачивалась маленькая ручка с ярко-фиолетовыми острыми ногтями.
– Сейчас узнаешь, как меняпародировать, – продолжала Алина, – мало не покажется!
– Ма, – зазвенел тот самый дискант,который постоянно комментировал представление, – не тронь его! Прикольно!
Из темноты выступила девочка-подросток врваных джинсах и ярко-розовой майке с надписью «Putana» на груди.
Брин неожиданно опустила руку.
– Ты так считаешь?
– Ага, – кивнула дочка, – народплющит. Слышишь, жаба в экстазе! Во! Уши раздень!
Я невольно посмотрел на сцену. Мимивыплясывала, высоко вскидывая ноги. Потом обезьянка присела, легко подпрыгнула,сделала двойное сальто и продолжила танец. Жозефина изгибалась в разныестороны, Мара ходил на руках, Антонио и Энди работали с першем, а на заднемплане мерно переминался с лапы на лапу медведь Тихон. В общей суматохе проТоптыгина забыли, но он, истинный циркач, сам нашел дорогу на сцену!
– Все газеты о таком напишут, –уверенно заявила девочка, – шикарный пиар!
– Верно, – протянула Алина.
И тут музыка стихла.
– Милая, – заорал ГерасимИльич, – дорогая! Какой талант! Бас как у Шаляпина!
Не в силах сдержать эмоций, ректор снеожиданной для его возраста и статуса резвостью рванул по боковым ступенькамна сцену. Охрана, явно не ожидавшая от старца молодой прыти, не успеластреножить барина.
Я попытался отклеить от спины прилипшую к нейрубашку. Насчет Шаляпина Герасим Ильич абсолютно прав. Песня «Вдоль поПитерской» прозвучала в исполнении Федора Ивановича. Мими, как вы понимаете, необладает певческим даром, вот в карты она жульничает лихо и сальто крутитмастерски.
Герасим Ильич обнял Мими, наглая макака нерастерялась и обвила лапами в перчатках стан ректора.
– Какая у меня жена! – закричалдедуля.
Зал взвыл.
– Талантливая!
– А-а-а!
– Голос! Роскошный!
– И-и-и!!
– Акробатка!
– О-о-о!!!
Именинник тоже сорвался с места, но охранникиуспели его перехватить. А тем временем и на сцене, и в зале творилось нечтоневообразимое. Тут и там сверкали вспышки фотоаппаратов, откуда ни возьмисьвыехала камера.
– Дайте занавес, – нервнопотребовала Алина, – уберите свою артистку, я буду общаться с прессой. Эй,очнись и действуй! Сколько она хочет за молчание?
– Кто? – не понял я.
– Баба, которая меня изображала, –топнула ногой Брин, – ну?
Она вытащила из сумочки пачку купюр.
– Тыщу евриков и больше никопейки! – отрезала Алина. – Пусть она заткнется! Навсегда! Сейчас неона пела! Там была я!
Отпихнув меня в сторону, Брин дернула рычаг,пыльная драпировка сомкнулась. Энди, Мара, Мими, Антонио и Жозефина унеслись вправую кулису. Алина выбежала на сцену и вцепилась в Герасима Ильича, который,так ничего и не поняв, продолжал биться в восторге.
– Занавес, козел! – потребовалаБрин, я поднял рычаг.
Публика прыгала в проходе, репортеры поднималинад головой фотоаппараты. Я ощутил невероятную гордость. Ваня, тыСтаниславский, Петер Штайн и Нина Усатова в одном флаконе! Впрочем, можно смелодобавить к этой компании господ Виктюка, Житинкина и замечательного НиколаяСкорика, он любит мистические постановки! Момент самолюбования быстрозакончился, я вышел на авансцену и гаркнул:
– Несравненная Алина Брин в спектаклеколлектива «Морелли». У нас звезды только первой величины!
Поняв, что действо завершено, корреспондентыстали нервничать.
– Вы дадите нам интервью?
– Что за коллектив?
– Откуда вы взялись?
– Повернитесь левее, улыбнитесь накамеру!
– Общий снимок с артистами!
– Ваша солистка закончила консерваторию?
Я оглядел подпрыгивающих от возбужденияжурналистов и воскликнул:
– Через десять минут, толькопереоденемся!
– Господа, – вклинился Гарик, –просим в столовую, там фуршет!
Борзописцы развернулись и кинулись к дверям.Охрана влезла на сцену и унесла Герасима Ильича. «Шмурбурдурвич» в полномвосторге потирал руки и обнимал Гарика. Алина, исподтишка показав мне кулак,спустилась в зал.
Я вернулся за кулисы, увидел сидящую набрезенте Мими, сдернул с нее парик и сказал: