Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс

— Да прекратите же щипаться, ей-богу! — сказала она пожилой даме, которая на деле была совсем не такой малахольной, какой казалась на первый взгляд. — У меня на руках уже живого места не осталось.

— Как не стыдно, — ответила разгневанная дама. — Я буду жаловаться менеджеру. Никакого понятия о работе с клиентами.

— Простите, но я только попросила прекратить щипать меня за руки. Это супермаркет, а не лесбийский притон.

— Нахалка!

— Знаете, сила у вас ого-го! А что вы тут, кстати, ищете? Может, шпинат? Хотите стать еще сильнее?

— Все! Мое терпение лопнуло! Где менеджер? Я буду не я, если вас отсюда не вышвырнут!

— Ой, не надо! Постойте! Мадам! Вернитесь! Простите меня!

Но возмущенная дама ушла прочь, полная решимости избавить магазин от нахалки. Менеджер быстро нашелся, и втроем они устроили соревнование «кто громче крикнет». Победила Бренда.

Ее, конечно, уволили.

Бренда решила, что Николасу лучше не знать о том, как, услышав об увольнении, она совершенно потеряла голову и начала крушить ближайшие витрины. Это было просто невыносимо: получить отставку меньше чем через три часа. Да она всего-то заработала двенадцать фунтов! И за такое королевское вознаграждение она терпела картофельную пыль в глазах, старушечьи щипки и грязную швабру, шлепнувшуюся ей в лицо. И теперь ее увольняют, потому что она ничего не знает про запор! А от их треклятой формы она чешется, как прокаженная!

Бренда хватала дыню за дыней, арбуз за арбузом и швыряла куда попало, подбрасывая как можно выше — насколько силы хватало.

— Подходи разбирай — дыньки сочные, медовые! — выкрикивала она, а испуганные покупатели разбегались в поисках укрытия. — Налетай, поедай! Арбузики, кому арбузики? — разносилось по магазину.

Огромные сочные дыни и арбузы взрывались на плиточном полу. Малыши принялись реветь. Заспешив к выходу, один за другим упали четверо пенсионеров.

Некоторые посетители, наполнявшие пластиковые контейнеры тертой морковью в желе и крутонами со вкусом бекона, получили порезы, когда здоровенная дыня влетела в стеклянную крышку витрины с овощными салатами. Сама Бренда пыталась убежать от преследовавших ее охранников, опрокидывая на своем пути стеллажи со стиральным порошком и жестянками с печеньем. Наконец она ворвалась в кабинет менеджера и заперлась там.

— Да ваша лавочка в подметки не годится супермаркетам «Даннес Сторс»! — прорычала она в микрофон внутренней трансляции, пока охранники пытались отжать дверь с помощью деревянной рейки. — «Даннес»! «Даннес»! «Даннес»! Даешь «Даннес»! Даешь «Даннес»!

(Менеджер от ярости потерял дар речи. И чтобы такое безобразие случилось в одном из крупнейших филиалов самой большой сети супермаркетов в Соединенном Королевстве! Он велел вызвать «скорую помощь», чтобы все свалить на психическую неуравновешенность Бренды, если вдруг кто-нибудь подаст на администрацию в суд.)

Она не стала рассказывать Николасу о том, что, когда все закончилось, работники супермаркета вели себя вполне по-человечески. Как вместе с Брендой они ждали на парковке «скорую помощь», а потом принесли ей чашку очень сладкого чая. Кто-то сочувственно заметил, что работа в супермаркете кого хочешь доведет до стресса. Это все из-за пиканья электронных касс, объясняла им Бренда. Просто какая-то психологическая пытка, особенно для таких, как она, кто живет один и привык к тишине.

Бренда сделала вид, будто начинает успокаиваться, и, когда охранники отпустили ее руки, бросилась через парковку, как спущенная с поводка борзая. Придя домой, она обнаружила, что обронила где-то свои замечательные заколки-подсолнухи.

Хорошенько подумав, менеджер супермаркета решил не устраивать бедняжке Бренде неприятности с полицией или психиатрической службой и просто спустить все на тормозах. Он и вообще был человек приличный, а сейчас его гораздо больше занимало, как унять бившуюся в истерике покупательницу, заварившую эту кашу. Стряхивая с отворотов ее пальто арбузные семечки, он предложил оплатить ей новое пальто и в который раз подумал, не уйти ли ему пораньше на пенсию.

Через два дня после того, как Бренда отправила в Америку последнее письмо, Сэди в обеденное время вышла из дому. Она знала, что Арнольд сегодня обедает с коллегами в отеле «Европа». По такому случаю она купила ему новую рубашку, и галстук.

Вот уже несколько недель она жила как в лихорадке и все откладывала ту минуту, когда ей придется постоять за себя. Она съела десятки подогретых бубликов с малиновым вареньем и охлажденных шоколадных профитролей с горячим заварным кремом. Удивительное дело: ни бублики, ни профитроли никак не повлияли на ее личную жизнь. Ну разве только Арнольд отпустил несколько весьма обидных замечаний, например что ему придется укрепить мебель стальными скобами, если Сэди еще растолстеет.

Итак, скрепя сердце она отправилась в город. Офис мужа находился на Эглантайн-авеню, на первом этаже викторианского здания. Сэди тихонько поднялась по лестнице и перепробовала все ключи, пока не нашла нужный. Никто не видел, как она зашла. Она заперла за собой дверь. У Арнольда на рабочем столе и в помине не было прошлогодней фотографии, запечатлевшей их двоих на пляже в Портраше, которую она вставила в рамку и подарила ему. План Сэди был таков: прятаться в офисе до тех пор, пока не услышит что-нибудь подтверждающее неверность Арнольда — телефонный звонок, обрывок разговора… Тогда наконец можно решить, что делать дальше. Уже несколько месяцев она постоянно проверяла дома его карманы и письменный стол, но так ничего и не нашла. Пришлось пойти на крайние меры, иначе она не оказалась бы в такой дурацкой ситуации. Сэди огляделась. Спрятаться можно было только в одном месте.

Она отодвинула от стены большой шкаф в углу и поставила в проем маленький стульчик. Сжав губы, она шагнула за шкаф и придвинула его на место. Потом уселась на стул и, поерзав немного, нашла удобное положение. Прямо скажем, места было маловато. Сэди достала из сумочки книжку и пакетик сливочных тянучек, закинула в рот конфетку и принялась читать.

Ровно в два часа Арнольд вернулся в офис. Услышав стук распахнувшейся двери и щелчок выключателя, Сэди затаила дыхание.

— Иди сюда, коварная искусительница, — сказал Арнольд кому-то, кого Сэди видеть не могла. — Весь обед я изнывал от желания поцеловать тебя. Ах ты, мерзавка, — надела такую крохотную юбочку. Ты ведь это нарочно. Все речи прошли у меня мимо ушей. А какая скука — самый занудный обед в истории двойных рам! Думал, это никогда не кончится.

— Знаю, знаю, — прошептал женский голос.

Послышался звук поцелуя, длившегося вечность, а затем у Сэди челюсть отпала от удивления, когда мужчина, с которым она прожила двадцать лет, сказал:

— Хочу тебя прямо сейчас, Патрисия. Сил нет больше ждать. Забирайся на стол. Давай, давай живее!

Судя по звукам, подружка Арнольда так лихо запрыгнула на стол, будто это самое обычное дело. Сэди подняла глаза к потолку как раз вовремя, чтобы увидеть, как красная блузка повисла на люстре. Арнольд пыхтел, словно паровоз. А вот и молнию расстегнули.