Мой сводный враг - Эмилия Грант

– Вроде знает, – Олеся неуверенно пожимает плечами. – Мы с ней часто разговариваем.

– А вот мой отец не знает, – отвечаю я и мрачно усмехаюсь. – Вообще ничего не знает. Зато умело придумывает то, чего я бы хотел. Да и мать не знает. Даже когда я приехал поступать в Лондон, когда я провел там несколько лет своей жизни, ей было проще снять мне квартиру, чем жить со мной под одной крышей. Еще бы, великовозрастный сынок придает возраста и ей в глазах ее многочисленных ухажеров.

– Артем… – Олеся сжимает мою руку.

– Подожди секунду, – я чувствую острое желание высказаться. Мне кажется, что если я, наконец, озвучу все, что думаю, вслух, мне станет легче. Будто бы слова и правда что-то значат. – Даже с этой сраной работой… Отец хочет, чтобы я помогал ему в семейном бизнесе. А мне, если честно, это нахрен не упало. Мне неинтересно. Чем угодно, лишь бы не эта сраная мебель!

– Прям чем угодно? – спрашивает девушка. – А из всего «чего угодно» что бы ты выбрал?

– Что бы я выбрал? – эхом повторяю я. – Разве это имеет значение?

– Конечно, – серьезно кивает она. – Перед тобой целый мир, и только тебе выбирать дорогу, которая тебе по душе. Представь, что ты можешь заниматься вообще чем угодно.

– Ну я же не могу, – усмехаюсь. Олеся не поймет. Вряд ли ей хоть раз не оставляли выбора.

– Можешь! – Девушка сердито сводит брови. – Что тебе мешает? У тебя потрясное образование. Ты же понимаешь, что с корочкой из хорошего английского универа перед тобой все двери распахнутся? И тебе совсем не надо слушать, что хочет твой отец. К тому же, я почти уверена, что он примет твой выбор. А если даже не примет сразу, то примет как только ты добьешься каких-то успехов.

– Я не знаю, чем бы я хотел заниматься. Я никогда об этом не думал.

– Это тоже здорово, – Олеся мягко улыбается. – Значит, что тебе еще предстоит сделать самое интересное – выбрать.

Олеся

Все, происходящее вокруг, казалось странным. Начиная с того момента, как мы вошли в высокое здание, больше похожее на обычный дом, чем на бизнес-центр, и заканчивая крышей. Я совсем не ожидала, что Артем вдруг станет рассказывать про свое прошлое, про свои планы. Точнее, про их отсутствие. Я хорошо чувствовала его растерянность и вместе с тем ощущала непреодолимое желание его поддержать. Не знала, как правильно подобрать слова, а потому говорила от души.

Ловила на себе странные задумчивые взгляды и смущалась как первоклассница, которой мальчик принес розу на длинной ножке в день всех влюбленных. Так вообще бывает? Так спокойно, так… по-домашнему?

– Правильно ли мы делаем? – спрашиваю я, когда приятная густая тишина немного сходит на нет, когда снизу начинают раздаваться гудки автомобилей. Есть люди, с которыми безгранично приятно разговаривать. А есть те, с кем комфортно молчать. И впервые за свои восемнадцать я встретила человека, с которым тишина совсем не напрягает. Вот только я не знала, что мне делать с этим новым ощущением.

– Ты про свадьбу родителей? – откликается Артем.

Мы сидим на пыльном диване с пропаленными дырками, но нам хорошо. Я точно это знаю, чувствую буквально каждой клеточкой кожи. И мне безгранично страшно рушить это непонятно откуда возникшее доверие.

– Да. Просто… просто иногда мне кажется, что это неправильно?

– Иногда? – Артем бросает на меня лукавый взгляд. – А как чаще? Правильно или неправильно?

– Я не хочу, чтобы моей маме делали больно, – это произношу с твердой уверенностью. – Она – самый важный человек в моей жизни. После смерти отца…

Внезапно голос дает сбой, становится хриплым. Странно. Не то, чтобы я не скучала по папе, но за эти годы привыкла к тому, что его нет рядом.

– После смерти отца, – я откашливаюсь и продолжаю говорить, – она делала все, чтобы была счастлива я, но о себе совсем не думала. И сейчас она правда думает, что может быть счастлива. А я ломаю это счастье.

– Неужели твоя мама такая святая? – хрипло смеется Артем. Но я не чувствую в его вопросе ни прежней издевки, ни насмешки. Исключительно любопытство.

– Она очень добрая. И очень понимающая.

– Мне кажется, отец изменился после знакомства с ней, – внезапно произносит Артем.

– Рили, – продолжает. – Недавно даже решил серьезно со мной поговорить.

– Это не отрицает того факта, что он ей изменяет, – Я вздыхаю. От этого аж внутри все переворачивается. Мне одновременно хочется и спасти мама, открыв ей глаза, и уберечь ее от разочарования. – Если уже сейчас, за несколько месяцев до свадьбы, все это цветет полным ходом, то что будет дальше?

– Только хуже, – Артем вздыхает. – Олесь, прости.

– За что? – удивляюсь.

– За то, что в ваш с матерью идеальный мир вошло сразу два придурка, – со злой усмешкой выдает он.

Я молчу. Не знаю, что сказать. Какая-то правильная часть меня буквально вопит убедить Артема в том, что он не придурок, но мозгами то я понимаю обратное.

Придурок, и еще какой. Вот только вопрос – почему мне тогда с ним так комфортно? Особенно сейчас, когда он не раздражает своими придирками, не пытается задеть? Меня это по-настоящему пугает. Не то, что он такой весь из себя паенька, а то, как отзывается сердце.

– Ты не полный придурок, – все же говорю я и улыбаюсь. – Только наполовину.

– О да, спасибо, утешила, – хмыкает он.

– Да и мы с мамой не такие уж и ангелы, – продолжаю. – Просто вспомни наше знакомство.

Мы одновременно начинаем смеяться.

– Даже не знаю, как сложилось бы наше общение, если бы этот Вова не решил на тебе поэксперементировать, – выдает Артем. – Так что отчасти я ему даже благодарен.

– Тогда друзья? – я протягиваю ему оттопыренный мизинец. Сама не знаю, почему. Видимо, в какой-то момент я все же насмотрелась дурацких фильмах и мне захотелось как-то закрепить наше официальное перемирие. Он же смотрит на мой палец как на огромного шмеля: удивление напополам с опаской.

– Друзья, – все за протягивает в ответ свой мизинец. Правда говорит как-то безрадостно и с кривой усмешкой. Добавляет: – После всего, что между нами было, мы не можем не быть друзьями.

Вновь смеемся, но в этот раз как-то напряженно. Я начинаю задумываться, а можно ли вообще говорить о дружбе после того, как и язык, и пальцы этого парня побывали… во мне? В разных интерпретациях, но все же. От этих воспоминаний к щекам приливает кровь, а по телу проходит дрожь. Ох, надеюсь, нам удастся пройти через это. Как-то забыть, отложить в сторону этот идиотский бэкграунд.

– Ты первая девушка, которая будет мне другом, – задумчиво произносит он.

– А как же Вика?

До меня запоздало доходит, что именно я ляпнула. Артем меняется в лице, тут же становится раздраженным.