Homo Viridae: человек как вирус - Scientae Vulgaris

Первая испанская больница основана католическим епископом Масона в 580 году в Мериде, но называлась она не больница, а ксенодохия, от гречеческого ξενοδοχεῖον, ksenodokheion; место для странников, гостиница. Ксенодохии в Византии относились к церкви и были частью специализированных институтов, которые мы сегодня традиционно относим к медицине. Geroconium – гостиница для стариков, nosocomium – для больных, orphanotrophium – для детей, для чумных – pestiferorum. Причем что любопытно, trophium – питание.

Ксенодохия Масона была спроектирована как гостиница для путешественников (в основном паломников к соседней базилике Евлалии Меридской) и заодно – лечебное учреждение для местных граждан. Фонд больницы состоял из хозяйств, обеспечивающих питание и постой пациентов и гостей. Из рассказа Павла Диакона мы узнаем, что эта больница была снабжена врачами и медсестрами, в задачу которых входила помощь больным, откуда бы они ни направлялись, были ли «рабами или свободными, христианами или евреями». Число таких учреждений постепенно росло, и в 650 году был построен самый знаменитый отель для больных «Отель-Дьё» в Париже. Согласно европейской версии, он считается старейшей в мире больницей, работающей до сих пор. И с момента открытия это также было многоцелевое учреждение, обслуживающее больных и бедных, предлагающее приют, еду, ночлег и медицинскую помощь по актуальным для своего времени стандартам. По примеру колоссальной столичной богадельни между VI и VII веками были открыты их региональные копии, Арль, Лион, Реймс и др. Каждая из них называлась «Maison-Dieu» или «Hôtel-Dieu» (Отель Бога), и все они в Средние века находились в ведении церкви.

Вернемся на Восток. Одной из самых больших больниц, построенных здесь, была больница Мансури в Каире, она была построена в 1248 году по приказу правителя мамелюков и Египта – Мансура Калауна. Тщательная планировка здания позволяла разместить в нем до 8000 пациентов. Годовой доход только от пожертвований доходил до миллиона дирхамов. Мужчин и женщин размещали в разные палаты. А в сам госпиталь принимали независимо от расы, религии, вероисповедания или гражданства (это указано отдельным пунктом в документах), никому и никогда не отказывали. Более того, не было временного ограничения на нахождение в стационаре. Кроме того, было разделение палат на отделения общей медицины, хирургии, лихорадки и глазных болезней. Имелась собственная аптека, библиотека и лекционные залы. В нем была мечеть для пациентов-мусульман и часовня для пациентов-христиан!

В одном из установленных правил говорилось: «В больнице должны находиться все пациенты, мужчины и женщины, до полного их выздоровления. Все расходы несет больница, независимо от того, приезжают ли люди издалека или поблизости, являются ли они резидентами или иностранцами, сильными или слабыми, низкими или высокими, богатыми или бедными, работающими или безработными, слепыми или зрячими, физически или психически больными, образованными или неграмотными. Нет условий рассмотрения и оплаты; никто не возражает или даже косвенно не намекает на неуплату. Все служение проходит через великолепие Аллаха, щедрого».

Особенно это «прекрасно», например, в ключе VII крестового похода, одного из самых последних и самых неудачных. Летом 1249 года король Людовик IX высадился в Египте, захватил Дамиетту и Мансуру. Но когда в Мансуру прибыл Туран-Шах Второй, крестоносцам заблокировали пути к дальнейшему перемещению, начался мор и голод, и вскоре ослабленное войско было разгромлено, сам король был взят в плен и отпущен под огромный выкуп. Возможно, отдельные воины, оставшиеся в Египте, и долечивались потом в том числе и в Каире, за счет Аллаха, щедрого и милосердного.

Что касается физического состояния этих больниц, особенно тех, что были созданы князьями, правителями и визирями, можно сказать, что некоторые из них были роскошными и представляли собой настоящие дворцы в прямом смысле этого слова, которые только были преобразованы в больницы. Даже более современная Европа не смогла бы похвастаться ни одной больницей, которая приближалась бы к наполнению, какое было в этих учреждениях. На это были свои причины. Большинство из них находились под покровительством визирей, султанов и халифов, а не епископов и монахов. Халифы и благородные знатные мусульмане при открытии таких больниц, несомненно, были вдохновлены исламским учением о благополучии бедных и нуждающихся и стремились показать собственную набожность. В самом Коране на этот счет множество цитат, к примеру: «Не коснется вас благочестие, пока не будете расходовать то, что любите!» (3:92). В противовес правилам умеренности и воздержания от св. Бенедикта, султаны любили роскошь, изящество и самые разные атрибуты комфорта.

Но одним строительством больниц, если кроме кровопускания и греческих трав предложить нечего, нельзя эволюционировать из средневековых пиявок в МРТ и вакцинацию. Безусловно, переход от медицины-оружия к госпиталям, бимаристанам и ксенодохиям, к медицине милосердия был полезен. Мы наблюдали за болезнями и больными. Но всё ещё ничего не могли сделать.

Что нам помогло пойти дальше? Все достаточно просто: мы развивали и другие науки. Мы становились умнее. Наша система координат всё ещё была ограничена рамками суеверного. Ислам первым прорвался за эту близорукость и показал остальному миру, что это возможно. Когда за ним с любопытством последует всё человечество, было только вопросом времени.

Одной из величайших наук, оказавших существенное влияние на исламскую медицину, была фармацевтика и фармакогнозия. Если точнее, то химия и ботаника, а ещё чуть точнее – ботаника и «алхимия», они изучались большинством исламских врачей и ученых. Эти исследования способствовали сопутствующим и смежным процессам, улучшались методы очистки лекарств, медикаментов и экстрактов, улучшились и вошли в моду процессы дистилляции, сублимации и кристаллизации. Появилась идея о философском камне, как о чистейшем экстракте. Аптекарь или аттарин стали обычным явлением в исламских странах, и их распространение в конечном итоге потребовало института лицензирования для фармакологии.

Фармакологические препараты были разделены на простые и сложные, «муфраддат» и «мураккабат». Эффекты от их применения детально изучались и документировались. Самые ранние исламские труды по фармакогнозии были написаны ещё до перевода греческих работ Диоскорида. Это «Трактат о силе лекарств, их благотворном и вредном воздействии» и «Сила простых лекарств», известные с IX века. Большинство более поздних медицинских текстов содержат главы об использовании лекарств из этих изданий. Что в целом вполне логично. Местные травы эндемичны для определенного региона, а значит, и рецепты, будь то кулинария или медицина, будут всегда чуть-чуть свои. Аль-Хави Рази упоминает 829 наименований лекарств местного значения. Со временем в исламской медицине появляются переведенные De Materia Medica и другие сборники, но они, как и в Византии, не просто переводятся, а дополняются. Отчасти это все ещё связано с характером ученых мужей того времени. Какой-то узкой специализации мы не встретим. Практически каждый доктор или лекарь – одновременно и химик, и ветеринар, и физик, и астроном в одном лице. Отсюда и обилие информации, которой они делятся при переводе греческих сборников, регулярно вставляя новые идеи, актуальные и передовые открытия и технологии, и конечно же, свой опыт.