Homo Viridae: человек как вирус - Scientae Vulgaris

Пример Афин был учтен, и мегаполисы того времени были не так уж и плохи по местным меркам. Но разве можно было предположить, что столько бедствий обрушится на нас сразу?

Хуан де Эфесо описывает, как эпидемия повлияла на сельские и городские районы, указывая на следы, свидетельствующие о заброшенных полях и пастбищах, сельская среда, кормившая города, опустела. Другим примером такого опустошения в сельском мире может быть нашествие саранчи, распространившееся по Средиземноморью в этот период: с 570 по 670 год в Западной Европе и на Ближнем Востоке, в 576 году на Сирию и Ирак, в 578 году на Испанию.

Считается, что Византийская империя за период острой фазы эпидемии потеряла от 13 % до 26 % своего населения, только в Константинополе в разгар эпидемии в день, по разным подсчетам, умирало до 5000 человек. И на тот момент ни о патогене, ни о путях передачи не знали совершенно ничего. То есть вот вообще ничего. Представьте себе, просто вокруг вас без любой видимой или известной причины начинают умирать люди. И не просто умирать, а повально и в муках. Во всех городах, селах, домах, во дворцах и храмах. Такие события способны сломить веру у простых людей в любую империю. Но что же врачи?

Обучение, которое получали врачи Константинополя, будь то в Александрии или где-то еще, было в значительной степени погружением в работу философа, ученого и немножко терапевта, последнее основывалось в основном на трудах Галена и его интерпретациях. Гуморальная теория болезней Галена мало чем могла помочь в борьбе с любыми инфекционными заболеваниями, не говоря уже о таких смертоносных, как чума, но это не означает что его далекие ученики были лишены ресурсов в уходе за больными. В течение VI века величайшие врачи известного мира, в том числе Аэций из Амиды и Александр Траллесский, проживали в империи Юстиниана, хотя и не всегда в столице. Фармакопея Александра и его современников была в значительной степени ориентирована на заклинания, народные средства и магию, включая использование крови гладиатора для лечения эпилепсии и психических расстройств, ещё была новинка – лечение холодной водой. Другой клинической тактикой, пользовавшейся большим спросом, было лечение болезней применением материала, благословленного святым, предпочтительно отшельником.

Эти буквальные «благословения» или восхваление часто были не более чем песком или красной глиной, которых коснулся святой подвижник. Другие артефакты включали магические амулеты и кольца (часто с изображением библейского царя Соломона).

Холодная вода, реликвии святых и магические амулеты предлагали только облегчение, присущее плацебо, но, как и плацебо, они также в целом были безвредны. То же самое нельзя сказать о лекарствах, которые были известны врачам поздней античности, последователи Галена основывались на мягкой терапии и сочувствии; врач VII века Исидор Севильский так описал теорию, лежащую в основе этого: «Любое излечение достигается либо путем использования противоположностей, либо использования подобного…озноб лечится теплом, а сухое – влагой…» Но противоположностями и подобными им часто были мощные алкалоиды, такие как атропин, содержащийся в мандрагоре и белладонне, слабительные, такие как оксиацетат меди или «сок опийного мака», которые широко использовались в Константинополе VI века и употребление которых без точных дозировок и методов синтезирования, позволяющих их контролировать, было, мягко говоря, рискованно и бессмысленно. Александрийский врач VII века Павел Эгинский нанес бы вашему здоровью гораздо меньший ущерб, если бы принялся лечить от чумы своим собственным средством, а не по общепринятым канонам. Павел полагал, что такое простое вещество, как масло, может быть полезно для уменьшения опухолей – бубонов. Конечно, оно не полезно, но хотя бы безвредно…

Ясно, что фармакопея VI века была полностью бесполезна при лечении чумы (или, по сути, большинства инфекционных заболеваний), хотя современный читатель должен остерегаться самодовольства в отношении примитивных медицинских практик. Врач и писатель Льюис Томас, вспоминая свое медицинское образование в первой половине XX века, трогательно пишет о терапевтических уроках ограниченной даже в его годы медицины: в 1933 году работа врача заключалась в том, чтобы «поставить диагноз, нанять самый лучший медперсонал, объяснить пациенту и его семье все необходимое и быть наготове». В этом он был намного ближе к медицинской практике, описанной Александром в его 12-томной «Терапевтике», чем к тем средствам, что использовались в середине прошлого столетия. Современный врач, потрясенный использованием чар и народных средств, тем не менее найдет знакомым подход Александра к медицине, особенно его уважение к пациентам, опыт клинициста, готового попробовать все, что могло бы облегчить их страдания, даже если иногда это означает использование магии или религии для снятия боли у пациента, не желающего принимать лекарство с нулевой эффективностью перорально или ректально.

Знание того, что болезнь передается блохами, было бы в этот момент невероятно ценным. Даже не зная ничего об Yersinia pestis, можно было наблюдать за Rattus rattus, неизменно присутствующими в очагах эпидемии. В свою очередь, подробно изучив крыс, можно было понять, что общим фактором могут быть блохи. В желудочно-кишечном тракте блохи, инфицированной Yersinia pestis, приблизительно за 14 дней развивается непроходимость, пища перестает попадать внутрь и блохи начинают голодать, из-за того что они не могут питаться, они кусают свою жертву бесконечно, срыгивая содержимое желудка обратно в кровоток несчастного. Звучит фантастически для выводов, которые нужно сделать, разбирая один из самых опасных патогенов в мире невооруженным глазом, руками и вообще вот так вот…?

И да и нет. Для того чтобы понять, было ли это возможно, нужно посмотреть на другую цивилизацию. На исламский мир, который после таких ударов по крупнейшим городам Византии ожил и начал теснить своих колоссальных соседей. Империи сменялись, приходили цари и императоры, но хрупкая мысль, крупицы рукописных текстов бережно передавались и переписывались, дополнялись и меняли хозяев, формируя новые и новые поколения медиков. Несмотря на то что мы были бессильны перед внешним миром, трепетали перед болезнями и стихиями, эта особенность, как новый ген, новая мутация, прижилась и осталась с нами, чтобы в нужный момент развиться во что-то значимое.

Передача древних знаний о болезнях, вариантах диагностики и лечения, а также первых лекарствах в персидско-арабскую культурную и языковую среду в основном происходила в приграничных регионах великой Византийской империи. Такая передача часто была связана с завоеванием больших городов, а также эмиграциями христиан-несториан и нехристиан в соседние регионы Персии из-за внутренних политических и богословских разногласий. Новый симбиоз византийской и арабской медицины породил новые учебные центры. В исламе начался период расцвета империи, подаривший нам золотой век науки.