Королева мести, или Уйти навсегда - Марина Крамер

Хохол, точно подслушав ее мысли, подошел сзади и обнял за талию.

– Котенок, ты сейчас такая красивая…

…За что Марина любила посиделки дома, так за то, что самой никуда идти не надо, все ушли – и свободна.

Пока Женька провожал гостей, она успела переодеться и поправить макияж, зайти к Егорке, пожелать ему спокойной ночи. Он раскапризничался, никак не хотел отпускать, но ей удалось его уговорить, пообещав, что Даша прочитает ему много сказок. Не то чтобы последняя была в восторге…

Закрыв за собой дверь детской, Коваль остановилась на лестничной площадке и оперлась на перила, глядя вниз, в холл. Всегда, с самого детства, она жутко боялась высоты, не могла мыть дома окна, потому что этаж был пятый, во дворе не могла залезть даже на высокую металлическую горку, не говоря уже о крышах гаражей, излюбленном месте для игр у всей ребятни. Вот и сейчас, глядя на выложенный рисунком паркет внизу, Марина чувствовала, как кружится голова, как ее неудержимо тянет туда, вниз…

Когда сзади неведомо откуда возник Женька и положил ей на плечи руки, Марина подпрыгнула так, словно схватилась за оголенный провод.

– Ты что, спятил?! А если бы я упала?!

– Куда? – не понял Хохол, и до нее дошло, что это она просто задумалась и в мыслях уже почти летела вниз.

– Извини, – пробормотала Марина, отходя от перил.

Сменив свою одежду на мягкий длинный халат, Коваль вернулась в детскую, отпустила Дашу отдыхать, села у кроватки, где сонно возился Егорка, и открыла наугад какую-то сказку. Ее тихий, монотонный голос убаюкал мальчика довольно скоро, он закинул кулачки за голову и засопел.

«Интересно, что ему снится? И видят ли вообще такие маленькие дети какие-то сны?»

Войдя к себе в спальню, она обнаружила, что Женьки нет, и это открытие неприятно укололо – значит, все же обиделся на что-то.

Марина прождала его всю ночь, но он вернулся только часам к семи. Коваль, поджав ноги, сидела на кровати и курила, пепельница перед ней была полна окурков, количество которых весьма красноречиво свидетельствовало о бессонной ночи, но Женька даже внимания не обратил. Тогда Марина сделала то, до чего не опускалась даже в пору жизни с Малышом:

– Ну и где ты шлялся всю ночь? – поинтересовалась она враждебно, не выпуская сигарету.

Хохол только брови вздернул, Коваль никогда прежде не проявляла подобного интереса, это вообще было ей не свойственно.

– За билетами ездил и в Кузнецово, к «слесарям», снял с них все, что должны были. Мы с тобой улетаем сегодня в Москву, так что лежать особо некогда, надо вещи собрать.

– Почему сегодня?

– А потому, котенок, что завтра будет поздно. – Присев на краешек кровати, он взял ее за руку, вынул из пальцев сигарету и затушил в пепельнице. – И курить тебе надо бросать, столько даже я не высаживаю.

– Не уходи от ответа – почему сегодня?

– Вчера позвонил Игореха, помнишь моего кореша? Так вот он мне и подсказал, что увозить тебя и ребенка надо как можно быстрее, Кадет мутит что-то, Бес вроде пока его придерживает, обещает все миром развести, но ты же понимаешь… После того, что ты им наговорила, вряд ли он будет надеяться на Гришкины обещания. Поэтому давай, родная, не лежи, собирайся.

Хохол ушел к себе, а Марина схватилась за голову – нормальное начало дня, ничего не скажешь.

В восемь вечера ее новый джип с пауком во весь капот уже несся в сторону аэропорта. Сидя на заднем сиденье, Коваль прижимала к себе одетого в ярко-синий комбинезон Егорку, уже начинающего дремать, и напряженно думала о том, как же сможет оставить его в Москве и надолго ли это затянется. О том, чтобы остаться у отца самой, она даже слышать не хотела – прятать голову в песок?! Нет уж, если что-то должно случиться, то нужно это «что-то» встретить в лицо, а не прятаться в Москве. Разумеется, подобное решение не нравилось Хохлу, но он промолчал, справедливо полагая, что переубедить все равно не сможет. Своим людям Марина сказала, что едет отдыхать со всей семьей за границу, никто не знал правды, даже личная охрана считала, что провожает хозяйку на Кипр. Чем меньше народу посвящено в тему, тем выше гарантия успеха, потому что уж что-что, а заставить говорить можно любого, Марина это знала как никто. Зачем подвергать себя такому риску?

Аэропорт напоминал муравейник – все вокруг шевелилось, двигалось, разговаривало, куда-то торопилось… Коваль отвыкла от такого количества народа, поселок был тихим местом, где по улицам особо не разгуливают, да и в доме никто не толокся без нужды, зная, что всему на свете хозяйка предпочитает покой и уединение, только спать не любит одна, а в остальное время одиночество ее не напрягает. Надо же, все плачут, что денег нет, а поди ж ты – полный аэровокзал, все куда-то летят, Новый год ведь! Вот он, пресловутый «средний класс» – еще не совсем и не на все хватает заработанного, но уже кое-что могут позволить себе.

На стоянке Марина с тоской провела рукой в перчатке по сверкающему капоту машины, жалея, что так мало удалось погонять на ней. Водитель понял ее настроение:

– Вы же вернетесь, Марина Викторовна, накатаетесь еще, куда торопиться? Жизнь-то длинная.

– Твои слова да богу в уши, Юрка, – произнесла Коваль чуть слышно, отряхивая с перчатки снег. – Что, пора прощаться, мальчики?

– Какое-то настроение у вас странное, – заметил подошедший ближе Сева. – Вроде отдыхать едете, а вид – как на похороны.

«Кто знает!» – подумала она про себя, но вслух не высказалась, молча обняла охранников и кивнула Женьке, державшему на руках уснувшего Егорку.

– Пойдем, дорогой, пора…

У самого выхода Марина обернулась, помахала рукой стоящим на прежнем месте охранникам, те замахали в ответ, и Коваль шагнула в коридор, который вел ее неизвестно куда.

– Ну просто рок какой-то – стоит мне приехать в Москву, как тут зима прекращается! – с досадой проговорила Марина, спускаясь по трапу и подбирая повыше полы черной норковой шубы.

В самом деле, дома было минус двадцать, а здесь, в столице, от силы минус два. В такую погоду у Коваль всегда портилось настроение и начинала болеть голова. Спускающийся следом Хохол о чем-то тихо рассказывал Егорке, а потому никак не отреагировал на ее нытье. Егорка крутил головенкой по сторонам, разглядывая незнакомые предметы – огромные самолеты и движущиеся к ним трапы. Его глаза были похожи на два юбилейных рубля – круглые, блестящие, мальчик улыбался и показывал пальчиком на ближайший к ним самолет:

– Папа, моти, моти! Ж-ж-ж!

Женька смеялся, поправляя ему сбившуюся набок шапку:

– Вот впечатлений у тебя, да, сынок?

– А уж у меня-то впечатлений! – пробурчала Марина, проваливаясь сапогом в наполненную талой водой канавку. – Черт возьми, как я ненавижу такую погоду!

– Котенок, потерпи до машины, – попросил Хохол, догоняя ее. – Конечно, это не дома – снега нет, тепло… Но зато отец доволен будет, да и Егор вон как увлекся, посмотри!