Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - Робин Слоун

– Но книги жизни Основателя у вас нет, – говорит Пенумбра. – Как нет ее ни у кого.

Пауза.

– А пожалуй, должна быть.

В одно мгновение до меня доходит: Пенумбра предлагает библиографический взлом. Мимо нашего стола шаркает черный балахон, таща с полок толстую зеленую книгу. В балахоне высокая и тощая леди за сорок, с сонными глазами и коротко остриженными темными волосами. Под мантией я замечаю синюю ткань в цветочек. Мы молчим, выжидая, пока сонная леди отойдет.

– Я считаю, пора отойти от традиций, – продолжает Пенумбра. – Я уже старик, и если только это возможно, хотел бы увидеть завершение работы, прежде чем от меня останется только книга на этих полках.

Новое озарение: Пенумбра из переплетенных, так что его codex vitae должен быть тут, в пещере. От этой мысли у меня слегка кружится голова. Что в этой книге? Какая история там сокрыта?

У Кэт горят глаза.

– Мы можем отсканировать ее, – говорит она, похлопывая по книге на столе. – И если там есть шифр, подберем ключ. У нас есть машины такой мощности – вы себе не представляете.

В Читальном Зале тихое оживление, легкая рябь настороженности пробегает по черным балахонам. Все выпрямляются, слышен шепот и прочие звуки, означающие предупреждения и предостережения.

В дальнем конце зала, где находится выход с лестницы сверху, возникает высокая фигура. Мантия на ней отличается от остальных: позатейливее, с дополнительными складками черной материи возле шеи и с алыми врезками на рукавах. Она небрежно лежит на плечах вошедшего, будто только что наброшена, а из-под нее выглядывает переливающийся серый костюм.

Высокий сразу направляется к нам.

– Мистер Пенумбра, – шепчу я, – может быть, лучше…

– Пенумбра, – восклицает высокий.

Он говорит негромко, но голос такой глубокий, что долетает до конца зала.

– Пенумбра, – повторяет высокий, быстро шагая к нам.

Он старик – не такой, как Пенумбра, но почти. Однако при этом гораздо солиднее. Не сутулится, не сбивается с шага, и я не удивлюсь, если под пиджаком у него накачанные грудные. Голова выбрита до блеска, темные аккуратные усики. Носферату в обличье сержанта-морпеха.

И тут я его узнаю. Это мужчина с той фотографии, где молодой Пенумбра – тот, что показывает большой палец на фоне Золотых Ворот. Босс Пенумбры, который поддерживает жизнь в магазине, президент щедрой компании Festina Lente. Корвина.

Пенумбра поднимается со стула.

– Прошу знакомиться, трое непереплетенных из Сан-Франциско, – говорит он.

И нам:

– Это Первый читатель и наш покровитель.

Неожиданно Пенумбра выказывает особую почтительность. Явно притворную.

Корвина холодно оглядывает нас. Глаза у него темные и с поволокой – в них светится свирепый, жадный ум. Он в упор смотрит на Нила, что-то прикидывая, потом спрашивает:

– Скажите, какое из сочинений Аристотеля Основатель напечатал первым?

Тон мягкий, но беспощадный, каждое слово – будто пуля из пистолета с глушителем.

Нил смотрит непонимающе. Повисает неловкая пауза. Корвина складывает руки на груди и обращается к Кэт:

– Ну а вы что скажете? Есть идеи?

Кэт перебирает пальцами, будто ей хочется поискать ответ в телефоне.

– Аякс, здесь еще немало работы, – теперь Корвина стыдит Пенумбру.

Все так же тихо. Они должны цитировать все собрание. Задом наперед древнегреческий оригинал.

Я бы поморщился, если бы голова у меня не кружилась от открытия, что у Пенумбры есть имя, и что это имя…

– Они еще новички в этом деле, – со вздохом говорит Аякс Пенумбра.

Он на несколько дюймов ниже Корвины и вытягивается во весь рост, слегка покачиваясь. Его голубые глаза бегают, оглядывая помещение, и он скептически хмурится.

– Я надеялся вдохновить их посещением библиотеки, но цепи – это немного слишком. Я не уверен, что это отвечает духу…

– Мы не столь беспечны в том, что касается книг, Аякс, – обрывает Корвина. – У нас они не пропадают.

– О, журнал посещений – это все же не codex vitae Основателя, и он никуда не пропадал. Ты цепляешься за каждый повод…

– Потому что ты их даешь, – сухо резюмирует Корвина.

Тон у него деловой, но голос гулко разносится по залу. Сам зал давно погрузился в тишину. Черные балахоны не разговаривают, не шевелятся, и даже, возможно, не дышат.

Корвина сцепляет руки за спиной – поза учителя.

– Аякс, я рад, что ты вернулся, поскольку я принял решение и хотел лично сообщить его.

Пауза, во время которой он принимает участливый вид.

– Тебе пора вернуться в Нью-Йорк. Пенумбра щурится – Но у меня магазин.

– Нет. Магазина не будет, – говорит Корвина, качая головой. – Пока он забит книгами, не имеющими отношения к нашему делу. Пока там толкутся толпы людей, не имеющих понятия о нашей миссии.

Ну не сказать, чтобы уж прямо толпы.

Пенумбра молчит, опустив глаза и наморщив лоб. Седые волосы торчат во все стороны облаком разбредающихся мыслей. Если он побреется наголо, то будет таким же лощеным и представительным, как Корвина. А может, и нет.

– Да, я держу другие книги, – наконец отвечает Пенумбра. – И держал их десятилетиями. Как делал до меня наш учитель. Уверен, ты это помнишь. Ты знаешь, что половина моих новичков пришла к нам, благодаря…

– Благодаря твоим заниженным стандартам, – перебивает Корвина.

Он прошивает взглядом Кэт, Нила и меня.

– Какой смысл в непереплетенных, которые не принимают нашу работу всерьез? В них наша слабость, а не сила. Из-за них вся работа подвергается риску.

Кэт хмурится. Нил напрягает бицепсы.

– Ты слишком долго пробыл в пустыне, Аякс. Возвращайся к нам. Проведи оставшееся тебе время с братьями и сестрами.

Лицо Пенумбры кривится.

– В Сан-Франциско остались новички и непереплетенные. Их так много.

Голос его вдруг делается хриплым, он ловит мой взгляд. Я вижу в его глазах след боли, и знаю, что он сейчас думает о Тиндэлле, и Лапен, и об остальных, а еще обо мне и Оливере Гроуне.

– Новички есть всюду, – отвечает Корвина, делая жест рукой, будто смахивает что-то. – А непереплетенные последуют за тобой. Или не последуют. Но, Аякс, я выражусь предельно ясно. Компания Festina Lente больше не финансирует твой магазин. Ты больше ни гроша от нас не получишь.

В читальном зале полная тишина: ни шороха, ни звука. Люди в черных балахонах таращатся в свои бумаги, но слушают внимательно.

– У тебя есть выбор, мой друг, – мягко произносит Первый читатель. – И я стараюсь помочь тебе его осознать. Мы немолоды, Аякс. Если ты вновь посвятишь себя нашей миссии, ты сможешь сделать еще немало. Если нет…