Дева войны. Убить Батыя! - Наталья Павлищева

Конечно, в доме дочери не было, мать Нарчатки быстро кивнула, обещая ее привести, пока каназор будет обедать. Пуреш усмехнулся: небось, Нарчатка снова с парнями наперегонки речку переплывает или мечом бьется до упада. Но сейчас это было хорошо, он кивнул и сел за стол, на который тут же поставили множество всякой снеди, словно есть собирался не один каназор, а вся его дружина. Княгиня-мать поспешила за строптивой дочерью.

По какой-то ошибке та родилась девочкой, а не мальчиком, вот из кого вышел бы отличный воин и даже воевода! С малых лет верховодила мальчишками, всегда вокруг нее табуном ходили, словно жеребята подле матерей, но не потому, что красива (и этим мать тоже гордилась), а потому, что боевая.

На княжну заглядывались многие, и русские князья тоже, но она и слышать о замужестве не хотела. Отец пока молчал, давая строптивой дочери волю… Сырнява очень любила Нарчатку, но не всегда ее понимала. Сама Сырнява была действительно золотой женщиной, как гласило ее имя, спокойной, ласковой, готовой во всем поддержать мужа. Если Пуреш решил сначала дружить с русским князем, а теперь вот с монгольским ханом, значит, так нужно. Пуреш умный и сильный, он знает, как лучше для мокши. Сырнява не вмешивалась в дела каназора, ей хватало домашних забот, особенно со строптивой дочерью, которую мать, как и все вокруг, очень любила.

Еще не завернув за угол, княгиня уже знала, чем занимается ее дочь, – оттуда доносился звон мечей. Нарчатка и ее воины не любили учебного деревянного оружия и бились только боевым. Атямас однажды объяснил матери, что это требует особого умения, очень тяжело вовремя остановить меч, не поранив товарища. Но на сей раз сама Нарчатка не держала в руках меч, она метала ножи, всаживая их один за другим в огромный столб, весь исколотый предыдущими бросками. Княгиня Сырнява остановилась в нерешительности, пробраться сквозь мелькающие клинки казалось невозможным, а сами воины в пылу боя ее не замечали. Сырнява невольно залюбовалась ловкостью движений сильных молодых тел. Не владевшей мечом женщине не удавалось даже проследить удары, не то что предугадать и понять, как их отбить.

Княгиня не очень жаловала женщин-воительниц. Сама выросшая в спокойном и миролюбивом племени мокша, с детства окруженная женщинами, не державшими в руках оружия, она стремилась так же воспитать и дочерей. Удел женщины – семья, война – дело мужчин. Не удалось, одна Нарчатка чего стоит! Точно все прабабки-воительницы разом возродились в одной княжне.

Но воинственный каназор Пуреш любил свою совсем не воинственную жену. Значит, женское счастье не зависит от умения владеть мечом? Когда княгиня попыталась сказать об этом дочери, Нарчатка широко раскрыла глаза от изумления:

– Я беру меч в руки совсем не для того, чтобы понравиться кому-нибудь!

– А зачем? – схитрила мать. Может, хоть так дочь поймет, что пора думать и о семье?

– Для защиты Наровчата…

– Для этого есть мужчины.

Дочь гордо вскинула свою красивую голову:

– Я владею мечом лучше многих мужчин! И пока мой меч нужен мокше, я буду биться!

Вокруг непрерывные войны. Мечи в руках опытных воинов мокше будут нужны еще очень долго, что же Нарчатке, всю жизнь воевать?

Княгиня так задумалась о судьбе дочери, что не заметила, что та уже идет к ней. Нарчатка движется так же быстро, как ее брат Атямас. Будь она не девушкой, а парнем, братьев, пожалуй, было бы не разлить водой. Атямас много старше, Нарчатка родилась, когда у того уже были свои дети, брат относится к сестре иногда как к любимой дочери. И у него тоже болит душа за судьбу Нарчатки. Княжна попросила три года на раздумья, обещая по истечении выйти замуж, если сама не решит, за кого, то послушает брата.

Нарчатка шла среди размахивающих мечами людей так, словно вокруг никого не было. Просто хорошо знала, что любой из воинов сможет вовремя остановиться, не задев даже пылинки, слетевшей с ее плаща, потому не боялась. Со стороны это выглядело страшно – перед лицом и позади княжны молниями сверкали клинки, в воздухе стоял звон от их ударов, а девушка словно плыла по воздуху между ними.

Подойдя, Нарчатка склонила голову перед матерью в знак приветствия. Княгиня поцеловала ее в макушку, мысленно отметив, что весна только началась, а у дочери уже потемнело от солнца лицо, точно она живет не во дворце, а в поле. Хотя так и есть, Нарчатку застать дома тяжело, даже если она в Наровчате, то без конца носится по окрестностям на коне или вот так бьется со своими воинами. Как можно найти жениха для такой дочери?

Снова кивнув, Нарчатка метнула последний нож прямо через головы своих товарищей и отправилась за матерью. Сырняве показалось, что на ее лице мелькнуло сожаление. Понятно, для Нарчатки интересней упражняться с оружием, чем вести беседы о своем будущем. Ждет, что мать снова заговорит о замужестве… В красавицу и умницу влюблен не один достойный человек, но для девушки все они только друзья или просто приятели. Всякий раз, когда дочь оказывалась рядом, мать внимательно присматривалась, не мелькнет ли в разговоре чье-то имя, произнесенное чуть более взволнованно, не бросит ли княжна в чью-то сторону лишний взгляд. Нет, не вздыхала и не глядела.

Но Нарчатка могла вздохнуть с облегчением: никто ее не сватал, и разговора о замужестве не предстояло. Мать сказала, что приехал отец, невольно ревниво отметив, как блеснули радостью глаза дочери, и что он просил прийти. Нарчатка любила отца и была его любимицей.

Пуреш позвал дочь для разговора наедине, что снова чуть кольнуло мать в сердце, к чему эти секреты? Сердце у Сырнявы кололо все чаще, она тяжело переживала из-за разлада между мужем и инязором Пургазом, из-за множества укоров в отношении каназора, иногда сердясь: ну как они не понимают, что Пуреш все делает не для себя, а для мокши?!

Отец долго смотрел на Нарчатку молча. Выросла, стала совсем взрослой, сильной. Такая может исполнить то, что он задумал. Поцеловал в голову, позвал сесть рядом, но сам сидеть не смог, встал, прошелся по комнате. Дочь пристально следила, уже понимая, что произошло что-то очень важное.

– Хан вынуждает меня идти вместе с ним.

– Куда?!

Голос Пуреша глух, ему явно тяжело говорить.

– На запад. Ты остаешься за меня, остаешься правительницей.

– А Атямас?!

– Он со мной, хан требует. Нарчатка, я увожу дружину, вы остаетесь без защиты.

Это было столь серьезно, что она замерла. Одно дело – мчаться на коне так, чтобы в ушах свистело, биться мечами или стрелять из лука, и совсем другое – вдруг узнать, что ты во главе всей мокши.

– Но как народ?

– Не время сейчас кого-то выбирать. Послушай меня, дочь. – Каназор тяжело прошелся, остановился, задумчиво глядя в открытое окно. – Я знаю, меня проклянут, назовут трусом и предателем за то, что связался с монголами…

– Отец!

– Молчи! У меня нет выбора, я буду кланяться хану, чтобы он ушел с наших земель, чтобы увести от мокши страшную силу…