Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

– Помню. Ну?..

– Щегол мне два медяка дал: беги, мол, Чешуйка, следом, разузнай, что за красотка такая и где живет.

– Кое-кому, – сказал Нургидан задумчиво, – я напрасно ноги не повыдергивал…

– Я за вами увязался, еле догнал, – не дал себя сбить Чешуйка. – И все разузнал. На другой день прихожу в таверну – а вы уже там. И со Щеглом о чем-то журчите. Как вы ушли, я ему сказал: «Звать барышню Нитхой, в ученицах у Совиной Лапы состоит». Он засмеялся, дал мне еще медяшку и говорит: «Эх, Чешуйка, девчонок на свете – что комарья на болотах, а вот такой второй на свете не найдется!» Врезался он в тебя! Влип, как в смолу! А теперь… его схватили… его в рабство хотят…

И мальчишка обрушил на Нитху и ее спутников трагическую историю Щегла.

Нет, беспризорник не потерял голову настолько, чтобы выдать Аруза. Про коптильню он тоже не стал упоминать. Начал сразу с описания пленника, сидящего за решеткой в бандитском логове и ожидающего, когда придет шлюпка с корабля контрабандистов.

Затем Чешуйка выразительно проехался в адрес «поганого родича» Щегла, который предал родную кровь – то ли струсил, то ли какие-то счеты свел. И теперь вся надежда бедолаги-пленника – на девушку, которая на белом свете одна такая…

Все это мальчишка вывалил сумбурно, но отчаянно и жарко.

Трое друзей застыли в растерянности.

– Вообще-то это не наше дело… – неуверенно начал Дайру.

– …Но мы можем разыскать стражников! – твердо перебила его Нитха. – А мальчишка их отведет, куда надо.

Даже под слоем грязи было видно, как побледнел Чешуйка. Он шагнул назад, перепуганный, как бродячий зубодер, которому предложили удалить больной клык у дракона.

– Да я… да чтоб я… ни в жизнь… да чтоб я сдох!..

Дайру (который до того, как стать учеником Охотника, целое лето нищенствовал на рынках Издагмира) первым понял всю серьезность ситуации для мальчишки.

– Про стражу забудь, – объяснил он Нитхе. – Хочешь, чтоб этого ребенка живьем на ломти порезали? Если в трущобах узнают, что он навел «крысоловов»…

– А на кой нам «крысоловы»? – весело расправил плечи Нургидан. – Уж здешних-то крыс мы и сами погоняем! Сходим туда, поломаем, что под руку подвернется. До ужина успеем обернуться, солнце еще высоко.

Дайру безнадежно махнул рукой и, обернувшись к беспризорнику, выразительно произнес:

– Как тебя?.. Чешуйка, да?.. Эх, Чешуйка, Чешуйка, будь неладен тот миг, когда ты сунул в чужие дела свой побелевший от страха курносый нос!

У беспризорника слезы высохли от восхищения: до чего же складно журчит этот долговязый парень в ошейнике! Прямо как актер в бродячем цирке!

* * *

В задней комнате «Шумного веселья», куда не было входа обычным посетителям, царило спокойствие, мир и уют. На столе – вино и закуски, за столом – трое прилично одетых мужчин без спешки ведут чинный разговор.

Загляни сюда стражники из тех, кто хватает по городу беглых мятежников, они бы ушли с досадой: не туда попали! А если бы «крысоловы» оказались настырными и вздумали цепляться к уважаемым гостям, Аруз и вся его семья клятвенно бы их заверили, что господа сидят тут с самого утра.

И не догадаться бы постороннему человеку, что эта троица недавно прибежала в «Шумное веселье». Да не в ворота прошли, а пробрались, таясь, через маленький огородик за сараями – потрепанные, чумазые, у одного на рубахе кровавое пятно: стрелой зацепило. И засуетилась семья Аруза: младшие дочери подали гостям воды умыться, старший сын принес из подвала ворох одежды. А жена Аруза, мастерица по части врачевания ран, вывихов и ушибов, наложила тугую повязку на ребра долговязому парню с волосами, похожими на ворох соломы.

И теперь все трое неспешно пили и закусывали, наслаждаясь сознанием того, что сегодняшние бурные события на время выпустили их из когтей.

Шершень, Красавчик и Недомерок бежали первыми, едва узнали об отряде, что шел на помощь осажденным. Их совершенно не волновало, что на окровавленных прибрежных улочках гибнут люди, которых они обманули красивыми речами и бросили в бой.

Мясникам вредно задумываться о заботах, мыслях и чувствах овец. Чего доброго, и нож не поднимется перерезать очередное горло, и баранина в рот не полезет…

Шершень наскоро потолковал с дружками о том, что городской и дворцовой страже не справиться с вспыхивающими по всему городу кострами мятежа. Да, толпа у верфей разогнана, но лишь потому, что два больших отряда стражи ударили почитай что в одну точку. А на весь город этих сволочей никак не хватит. И дурак будет Зарфест, если не бросит на улицы Аргосмира более грозные силы, чем «крысоловы» и «щеголи»…

И теперь разбойная троица беседовала о вещах, которые не имели никакого отношения к бунту.

– Мой «сосед» так и причитает, так и убивается! – смеялся Недомерок над древним чародеем, живущим в глубине его души.

– Из-за той кото-омки? – понимающе пропел Красавчик.

– Ну да, из-за пергамента, что сгорел. Прямо ручьем разливается: мол, какие планы погибли из-за жалкого раба…

– Не из-за раба, – уточнил Шершень, – а из-за придурка, что вышиб у него из руки котомку. Но Фолиант прав. Этот Шенги со своим выводком цыплят уже второй раз переходит нам дорогу. Надо ему тоже учинить что-нибудь сладкое…

Вдруг главарь умолк, устремив взгляд на свою пустую кружку. Никто не удивился резкому обрыву беседы. Дело понятное: Шершень со своим «соседом» разговаривает…

– Знаете, парни, – через некоторое время протянул вожак, обводя взглядом дружков, – мне сейчас Ураган дельное слово сказал. – А почему эта рукопись вообще у мальчишки была с собой? Почему он ее на праздник потащил, дома не оставил?

Его собеседники озадаченно притихли. А Шершень закончил веско:

– А от себя добавлю: на кой он этот пергамент в Издагмире не оставил? Зачем через Подгорный Мир в столицу поволок?

– Читал, мерза-авец! – догадался Красавчик.

– Мой Фолиант перестал голосить, – ухмыльнулся Недомерок. – И тоже говорит, что поганый щенок знает тайну источника Двенадцати Магов.

– Трина-адцати! – хохотнул Красавчик. – Твой Фолиант себя за-абыл!

– Ну, тайну из мальчишки вытряхнуть легко, – задумчиво протянул Шершень. – По косточкам паршивца разберем, а вытряхнем!

– А не вляпались мы в ловушку? – тревожно огляделся Дайру.

– Ловушку? – не поняла Нитха.

– Ну да. Может, этого детеныша подослали взрослые? А мы сюда притащились, как три барашка на бойню…

Место, куда «притащились три барашка», бойню отнюдь не напоминало. Наоборот, в мятежном городе оно было оазисом спокойствия и тишины.

Трое учеников Совиной Лапы сидели на могучих, вгрызшихся в скалу корнях старой сосны. Она выросла на южном склоне утеса, рядом с тропой, ведущей на вершину, – и казалось, что дерево штурмует кручу, только притомилось, отдыхает на полпути.