Миртала - Элиза Ожешко

И так же внезапно все смолкло, зато дно котловины закипело движением, загремело топотом, зазвенело оружием. Размеренный торжественный ритм менялся на бравурный и воинственный. Вместо того чтобы плавно и грациозно съезжаться и разъезжаться, отряды воинов ощетинились остриями копий, взяли на изготовку луки, подняли щиты, натянули поводья и, опьяненные дыханием бога войны, понеслись друг на друга. Еще мгновение, и эти огненные вихри схлестнутся, но вот один из них разворачивается и ищет спасения бегством. А погнавшиеся за ним тоже рассыпают свой строй. Арену усеяли воины, каждый из которых с проворством молний проделывал тысячи поворотов. Фракийские кони несли одетых в белое наездников, которые казались рассеявшейся по траве и не касающейся ее стаей лебедей. Другие, похожие на львов, точно гнались за добычей, распустив гривы по ветру; а те, что восседали на мощных черных конях, несли пожар бронзовых лат и шлемов, а над ними крылья свои распростер золотой орел Тита, и из гущи железных, стальных пик золотое его копье возвышалось над головами всех воинов, которые даже в пылу борьбы и поспешности бегства и погони не теряли его из поля зрения. Вот и теперь, по знаку, данному этим блестящим острием, отряды возвращаются из рассыпного боя, с быстротой мысли собираются, выстраиваются, разворачивают коней и в мгновение ока образуют посреди арены огромное, тесно сбитое каре из конских голов и покрытых доспехами человеческих торсов. Над этой стеной вырос ощетинившийся густыми колючими зарослями лес железных и стальных пик. Золотой орел, расправив крылья, облетел каре, и копье снова заколыхалось в вышине; стена каре раскололась, и рассеялась чаща поблескивавших клинков; кожаные, стальные, бронзовые щиты в руках воинов вознеслись над их головами: навстречу уже летел дождь стрел и копий.

Как проливной дождь, бьющий по металлической крыше, стрелы и дротики зазвенели, застучали по щитам; от густой тучи их на мгновенье потемнела арена, но потом снова стало ясно, и снова стала видна гирлянда коней и наездников, неподвижная, но, словно радугой, играющая перебрасываемым из рук в руки мечом. Так в греческом Пифийском танце[40], от которого, возможно, эти Троянские игры взяли начало, девицы играли с лютней, которую бросали из рук в руки.

Воины заменили лютню на меч. Широкий меч Тита, который бросали, ловили, передавали дальше, словно по воздуху летел, сея рукояткой, украшенной алмазами, дождь кроваво-красных, зеленых, голубых сполохов. Он пролетел по громадному кругу и ни разу земли не коснулся, ни одной ладони не порезал… и вот вверх, на высоту орла на шлеме, поднял его императорский сын, и по этому знаку гирлянда воинов рассыпалась, зазвенела щитами, и снова фракийские кони белоснежными лебедями над травой понесли воинов навстречу черным скакунам с орлиными крыльями; испанские кони, нежные и чуткие, с подрагивающей шкурой и фыркающими ноздрями, мечущие пламень из глаз, перекрещивались с косматым отрядом волчьих шкур и отрядом, окованным в сталь… И снова тихо, без восклицаний и без звона оружия, почти без топота копыт отряды разъезжались, сворачивали в разные стороны, вились по арене, грациозно, слаженно и так степенно, как будто движения их были послушны волшебной, в каком-то ином мире исполняемой песне…

Так продолжалось долго. Четвертый и пятый часы дня подходили к концу, а воины и кони без отдыха и усталости силой своей и ловкостью отдавали дань богу света и красоты, прославляя себя и развлекая народ.

Народ веселился. В отрядах воинов зрители узнавали дорогие им лица, выкрикивали славные имена, короткие страстные рукоплескания взрывались, замолкали, снова взрывались, обрывались, точно подрезанные ножом любопытства: что-то будет дальше? Однако они не загремели, как это обычно бывало, при появлении императора. Веспасиан прибыл очень поздно; народ его появления почти не заметил и тогда лишь кратко, рассеянно поприветствовал его, когда Тит при виде отца потрясанием копья привел в порядок свои отряды и вместе с ними приветствовал императора. Было известно, что сын и отец симпатизируют друг другу, поддерживают друг друга. Не укрылись от любопытных глаз и колкие взгляды, которые второй сын императора бросал на старшего брата.

Но всем и так было известно, что Домициан ненавидит Тита, любимчика природы и баловня судьбы, который и от природы, и от судьбы получил все, что только может иметь человек: чарующую красоту, силу, смелость, таланты, высшее достоинство и идолопоклонническую любовь солдат. Чего еще остается желать?

Впрочем, было и у Тита желание, на которое имеет право каждый смертный: назвать законной женой любимую женщину.

Трубы на вершине ворот снова заиграли воинственно, триумфально, громко, давая знать о скором завершении зрелища. По краю арены, выстроившись длинной цепью, внушительно и гордо шествовали отряды — бодрые, свежие, и лишь редкие капли пота сбегали из-под зеленых венков на молоденькие лица, тогда как шерсть коней была покрыта пятнами белой пены. Теперь, когда напряжение спало, головы воинов потянулись вверх, выискивая на трибунах лица знакомых и любимых и посылая из-под бронзового шлема улыбку к склонившимся над ареной девичьим устам, взволнованным и вожделенно дрожащим.

Впереди ехал Тит. В одной руке он держал шлем с золотым орлом и щит, другой едва касался уздечки. Теперь народ мог вволю наглядеться на его лицо, стотрубная слава о красоте которого гремела от края до края подлунного мира. После долгих воинских состязаний на нем не было и следа триумфа или веселья. А внимательный взгляд мог бы заметить задумчивость и тревогу. Будто сросшийся с черным своим скакуном, прямой, спокойный и сильный, Тит, однако, слегка склонял смуглое чело свое, словно под тяжестью нерешенной проблемы. Полководец, одержавший множество побед, одержит ли он победу и сегодня, победу, к которой так давно стремилось сердце его и сердца многих других людей? Победу над чем? Над волей отца, в отношении него всегда столь снисходительного, но на этот раз сурового; над гордостью патрициев, над неприязнью философов и многочисленных их учеников, над прихотью черни, для которой он должен был стать господином, но которая тем не менее сама господствовала над ним. Куда ведет он отряды свои? Он вместе с отрядами уже отдал честь императорской ложе, отдал и второй, древним обычаем предписанный, поклон ряду белоснежных сенаторских тог.

Трубы трубят возвращение; широкие ворота распахнуты настежь, но отряды воинов все еще тянутся по краю арены. Многотысячная толпа прекрасно знает, где остановит своего коня командир. В течение нескольких дней кто-то распространял по столице весть, которая у одних вызывала приступы гнева, а у других лихорадку любопытства и сочувственные настроения. Наконец черный конь встал как вкопанный. Тит осадил его перед трибуной Береники; за ним, тоже словно вкопанные, встали отряды его.

Среди пурпурных драпировок, с подушек, расшитых жемчугами и золотом, неторопливо, исполненным вожделения и достоинства движением, во всем величии рослой фигуры своей, во всем богатстве одежд поднялась и встала волшебница Востока. Кто и когда смог бы угадать все мечты, беспокойства и страсти, бередившие ее душу в ожидании этой минуты? Как знать, кипела ли теперь в ее жилах любовь, или то была гордость? Под изгибами золотой цепи по ее великолепной груди пробегал страстный трепет; косы, словно черные змеи, обвивали стан, на смуглое лицо и алые уста пало выражение упоительного чувственно-экстатического вожделения. Она низко, покорно склонила голову, усыпанную алмазами, подняла темные веки, и из-под густых дрожащих ресниц взгляд черных, как ночь, ласковых покорных глаз утопила в поднятом к ней взоре любовника.