Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер

Матильда покачала головой! О, кажущаяся хрупкость бедных женщин! Стиснув зубы, леди принялась возводить бастионы и контрэскарпы, планируя поражение того, кто вознамерился начать осаду. Ей было над чем поразмыслить; подбородок ее вновь уткнулся в колени; лунный свет теперь озарял волшебную фею, плетущую заклинания, неподвижную и очаровательную.

В Матильде жарким пламенем вспыхнула ненависть. Нормандский волк! Безрассудный, наглый, выбирающий себе добычу. Святая Дева Мария, дай ей силы повергнуть его к своим ногам и превратить в бессловесного раба!

Перед мысленным взором Матильды вновь всплыло его сильное, волевое лицо; в жилах ее забурлила кровь, а синяк на руке вдруг налился предостерегающей болью. Она прижала руки к груди, словно для того, чтобы унять разбушевавшееся сердце. О, дикий Воинственный Герцог, сними свою осаду!

Вот так она молилась про себя, в исступленном молчании, но, когда сон пришел за Матильдой, ей снилось, будто она вновь стала невестой.

Игра в кошки-мышки продолжалась; мужчина становился все смелее, а женщина вела себя все более невразумительно и непостижимо даже для себя самой. Что думал об этом Мудрый Граф, оставалось только гадать. Сохраняя невозмутимое выражение лица, он уголком глаза поглядывал на герцога и говорил о чем угодно, только не о браке. Что до миледи, то она смиренно складывала руки на коленях и взирала на происходящее с затаенной улыбкой. Герцога могли бы насторожить искорки, вспыхивающие в ее глазах, но что он знал о женщинах? Ровным счетом ничего, как клятвенно уверял сам: в этом не было никаких сомнений.

Проведя ладонью по ее шее, скользнув по полной груди и остановившись на талии, он пылко вскричал:

– Неужели все это должно пропадать зря? Фи, миледи, здесь вы крупно ошибаетесь: вы буквально созданы для мужчины, клянусь честью!

С этими словами Вильгельм раскрыл ей свои объятия; в его улыбке чувствовалась страсть, готовая покорить женщину даже против ее воли. Она ускользнула от него, что лишь укрепило его уверенность в своей победе. Бастионы Матильды рушились один за другим под натиском куда более стремительным, чем она могла ожидать. Любая другая не столь знатная девушка на ее месте уже давно бы упала в его объятия; но дочь графа Болдуина должна была прислушиваться не только к голосу своего сердца. Если герцог пробил брешь в ее оборонительных укреплениях, это лишь подбрасывало дров в костер ее гордости. Матильда была в ярости: загнанная в угол, она готовилась к отчаянной схватке.

Юдифь, озадаченно наморщив лоб, пробормотала:

– Котенок, этот факел может обжечь тебе пальцы.

– Я заставлю его отступить и сдаться.

Более от Матильды добиться ничего не удалось. Она унизит и отвергнет его. Он ведет себя с излишней самоуверенностью? Она покажет ему, какая пропасть лежит между благородными людьми и низкорожденными бастардами.

А герцог даже не подозревал ни о чем подобном. Другие же могли заподозрить неладное: одним из тех, кто догадывался о том, какой плетью миледи подстегивает собственную враждебность, являлся Рауль. Своим знанием он был обязан леди Юдифь, которая однажды лениво обронила нужные слова и весело рассмеялась, заметив, как он изменился в лице.

– Мадам, – убежденно сказал он, – миледи Матильде нужно быть очень осторожной, если она вздумает затронуть эту тему. Я говорю совершенно искренне: послушайтесь моего совета.

– Не съест же он ее, в конце-то концов, – с полным знанием дела отозвалась Юдифь. Она увидела, что он очень обеспокоен, и решила – настало время рассказать сестре о том, как был воспринят ее намек.

А слова Рауля, в которых прозвучало недвусмысленное предостережение, лишь еще сильнее разожгли аппетит Матильды. Отныне женщина стала обращать на юношу внимание; однажды утром, во время соколиной охоты, даже поравнялась на своей лошадке с его огромным Версереем. Она была достаточно искушена в искусстве светской болтовни, чтобы направить разговор в нужное русло; и после краткой преамбулы со слабой улыбкой сказала:

– Наверняка друзья герцога, мессир[30], посоветуют ему оставить в покое свою новую жертву.

– Миледи, герцогу не дают досужих советов, – с предельной откровенностью выразился Рауль.

Матильда метнула на него оценивающий взгляд из-под густых ресниц.

– Он потерял голову от любви. – Леди выдержала паузу. – Если я вновь выйду замуж, то жених не должен уступать мне в благородстве происхождения. Я говорю столь открыто, потому что знаю – вы пользуетесь доверием герцога, – высокомерно добавила она, однако выглядела при этом словно маленькая девчонка, с замиранием сердца ожидающая родительской похвалы.

Рауль в ответ лишь покачал головой. Встретившись с Матильдой взглядом, он кое-что прочел в ее глазах и ощутил к ней острый прилив жалости, справедливо заподозрив, что женщина разрывается между двумя крайностями, каждая из которых способна погубить ее.

– Миледи, послушайте мой совет, – сказал он. – При всем уважении настоятельно не рекомендую вам использовать это оружие против моего хозяина. Ни ваш пол, ни ваше положение не защитят вас от его гнева.

Улыбка по-прежнему не сходила с губ Матильды; посторонний наблюдатель мог бы даже предположить, что она буквально замурлыкала от удовольствия, пропустив мимо ушей очередное предостережение.

– Он мой сюзерен и добр ко мне, – между тем продолжал Рауль, – но мне хорошо известен его нрав. Миледи, вам останется только уповать на Господа, если вы разбудите в Нормандце дьявола.

Он желал ей добра, однако не преуспел. Выслушав Рауля, Матильда лишь облизнула губы. Спустить с цепи дьявола, сидевшего в герцоге, – о, эта перспектива казалась ей очень заманчивой. А у него внутри сидит дьявол? Разве найдется женщина, способная устоять перед таким соблазном?

В конце недели герцог удалился в собственные пограничные земли. Из Э он отправил посольство в Лилль с официальным предложением руки и сердца Матильде. Вопрос о родстве более не поднимался; ничто из того, о чем твердили ему советники, не могло заставить герцога отложить эту просьбу. Своим посланником он выбрал Рауля и наотрез отказался слушать его мягкие увещевания. Придя в отчаяние, юноша заявил:

– Монсеньор, вам ответят отказом, а вы еще не научились смиряться с этим.

– «Да» это будет или «нет» – я жду ответа, – возразил Вильгельм. – Кровь Христова, эта осада и так уже тянется непозволительно долго! Поезжай и от моего имени потребуй ключи от этой цитадели!

На следующий же день посольство отправилось в путь и в положенный срок достигло Лилля, где его, вне всякого сомнения, ожидали. Благородных гостей приняли со всеми почестями и без задержек препроводили в залу для аудиенций графа Болдуина.

Рауля сопровождал Монтгомери; оба были богато одеты и торжественны, как того и требовало положение.