Проситель - Юрий Козлов

— Как она… «Секс на Юпитере и выше»? — уточнил главный редактор. — Хочешь отдать в другое издательство?

— Да, в другое, — легко и естественно, как будто сказал правду, соврал он. Впрочем, разве это имело какое-то значение? Он словно бежал в сиреневых сумерках дистанцию и прекрасная юная спортсменка, отдыхая от прыжков в высоту, смотрела на него из своего сектора стадиона.

Берендеев вдруг и впрямь ощутил на себе чей-то взгляд. Это не был человеческий взгляд, однако он был исполнен над- и одновременно глубоко внутричеловеческой силы. Берендееву открылось, что самые глубокие и неодолимые человеческие страсти в действительности как раз человеческими не являются и даются человеку не во благо (какого бы мнимого могущества тот ни добивался), а на саморазрушение, ибо не дано смертным воплощать и реализовывать вечные (чьи?) страсти, хотя люди сплошь и рядом пытаются, немало при этом смеша… кого? Берендеев не вполне представлял, как распорядиться этим открытием, а потому счел его в общем-то бесполезным.

— Они платят сразу и издают в течение месяца. Я буду через час.

— Попробую связаться с хозяином, — пробормотал, видимо, не на шутку озадаченный твердостью и решительностью Берендеева главный редактор. — Он вчера ездил в банк. Может, удалось обналичить… Если, конечно, я его поймаю. Но ты заломил!

«Секс на Юпитере и выше»… Рукопись Берендеева до сих пор ходила по миру, точнее, валялась непрочитанной, как в украденном пальто. «Где — выше? — ни к селу ни к городу подумал Берендеев. — На Плутоне? Или того, в иной галактике?»

— Роман называется «Секс на Меркурии и ниже». — Берендееву не хотелось, чтобы кто-то потом говорил, что он использовал чужое название. — Буду через час, — повесил трубку.

Начиная разговор, он отнюдь не был уверен в том, что получит какие-то деньги, вообще не очень себе представлял, зачем ему именно сегодня нужны деньги.

Сейчас он был совершенно уверен, что получит сколько затребовал, и знал, на что их употребит.

Перед выходом из дома Берендеев зачем-то позвонил Дарье.

— Фирма «…хсси». добрый день, — бодро ответила ему секретарша, которую, как ему было известно от Дарьи, звали Настей и которая, как это водится у секретарш, была влюблена в президента фирмы — толстого, женатого, подспившегося малого, бывшего комсомольского вожака районного масштаба. — Дарью? Сейчас поищу.

Настя перевела звонок на коммутатор, и Берендеев несколько минут тупо слушал мертвую компьютерную мелодию: «Когда б имел златые горы и реки, полные вина…» В юморе торговцам металлическими окатышами и ферросплавами отказать было трудно. Они, в отличие от подавляющего большинства граждан России, действительно имели златые горы и реки, полные вина.

— Да? — услышал он, наконец голос Дарьи.

Берендеев молчал, ужасаясь нежности родного голоса, а также тому, что нежность направлена не на него, а вовне — в мир, ведь Дарья не могла знать, кто именно в данный момент ей звонит.

— Это я, — сдавленно произнес он.

— Я слушаю тебя.

Почти физически Берендеев ощущал, как в данный момент его жене скучно. Точно так же скучно становилось ему, когда, допустим, звонили из Союза писателей, приглашая на заседание бюро секции фантастов. Знакомые Берендеева завидовали его семейному счастью, называли за глаза их дом «святым семейством». И сейчас еще его семья была крепка, по крайней мере, он надеялся, но одновременно чувствовал (вернее, предчувствовал), как все рушится. Как будто лавина катилась с гор. Он протягивал навстречу лавине руки, но они были ватными, бесплотными, совсем как во сне, когда он бил Дарью по лицу за предполагаемую измену. Камни с грохотом катились сквозь его руки.

— Чем занимаешься? — Берендеев не знал, как ему поделиться с женой своими новыми ощущениями. Или «волевыми импульсами», как сказали бы психологи. Он искренне хотел поделиться, но в то же время сознавал, что той степени близости, когда можно делиться самому до конца не ясными, загадочными ощущениями, между ними уже нет. Берендеев подумал, что если он сейчас начнет объяснять Дарье, что отправится туда, не знаю куда, принесет то, не знаю что, то сильно проиграет в ее глазах в сравнении с удалыми торговцами металлическими окатышами и ферросплавами. Он как будто живьем увидел их, обступивших Дарью, со скептически-игриво-похабными улыбками на опухших от частого припадания к рекам, полным вина, лицах. Эти ребята знали, куда идти и что принести.

— Я хочу сказать, что я… Ну… одним словом, нашел способ несколько поправить наши скорбные финансовые дела. Я только что звонил в издательство… Ты представляешь, они сказали, что…

— Руслан, я занята, — пожалуй, впервые в жизни не дослушала его до конца жена.

— Занята? — Берендеев как будто снова стоял под ледяным душем, но уже не таким приятным, как утром. — Чем занята?

— В данный момент? — уточнила Дарья.

— В данный момент.

— В данный момент я перепечатываю на компьютере срочный контракт, — исчерпывающе объяснила Дарья.

Берендеев почувствовал, что ухмылки на лицах торговцев металлическими окатышами сделались еще похабнее и шире. Он вспомнил, как несколько дней назад Дарья пришла с работы поздно и определенно выпивши, хотя и старалась держаться прямо, ступать твердо, произносить слова четко. Когда Берендеев припер ее к стенке — хотя мог и не припирать, все было ясно как божий день, — она сказала, что задержалась потому, что перепечатывала срочный контракт, он, мол, тут же и был подписан радостными покупателями, поэтому пришлось — куда денешься? — выпить за успех предстоящего дела.

Берендеев подумал, что тесное общение с торговцами металлическими окатышами определенно не пошло его жене — в смысле гибкости ума — на пользу. Ее отговорки сделались безликими и стандартными, как эти самые окатыши. Должно быть, «срочный контракт» было для этой публики тем же самым, что раньше — «задержался на партсобрании».

— Ладно, прости, что побеспокоил, — спокойно (в такие мгновения он почему-то чувствовал свое сердце) произнес Берендеев.

— Я действительно занята, Руслан. — Дарья с радостью повесила трубку.

Каждый раз, не найдя взаимопонимания с Дарьей (не суть важно, на какое время), Берендеев переживал чувство невозможной горькой свободы, сродни тому, какое может испытывать человек, у которого сгорел дом и которому некуда идти. Конечно, этот человек несчастен, потому что разом лишился всех прежних привязанностей и обязанностей. Но и счастлив (хотя пока и не сознает), потому что приобрел целый мир, то есть эту самую горькую свободу.

«Только зачем мне это?» — подумал Берендеев.

Тем не менее он как будто уже находился в новом мире (в другом измерении), отправляясь в сахарное издательство. Он пока еще ничего не приобрел в другом измерении, в новом мире. Следовательно, ничего не мог и потерять. Когда нечего терять — жизнь предстает простой и логичной, как законы геометрии.

Войдя в сахарное издательство, Берендеев изумился, впервые в жизни увидев секретаршу за компьютером. Сколько он помнил, она всегда или пила чай, или говорила по телефону, не обращая ни на кого ни малейшего внимания.