Жирафка - Славка Поберова

— Осенью я не успела, но все равно: что тут ни делай, все напрасно.

Лепные украшения у входа были наполовину отбиты, давно не крашенная дверь, выщербленные ступени, кое-где облупившаяся краска, но зато везде чистота.

— Каждую неделю я все здесь надраиваю. Знаешь, есть такая песенка: «Дома маленький орет, мама лестницу метет». Да, управление охраны памятников заинтересовалось нашим домом, там составили смету на реконструкцию, но пока дойдет очередь… Что тут хорошо — широкие двери и ни одного порога; видишь, с одной стороны у нас застекленная веранда, с другой терраса. Тут уж не упадешь. И на террасе мама может себя чувствовать как в саду.

Я еще не могла понять, что в этом хорошего.

— Но зато когда я стану совсем самостоятельной, куплю себе однокомнатную кооперативную квартиру, там совсем не придется убирать. Правда, не будет и сарая… Где я тогда устрою мастерскую? — И она сунула мне в руки лыжи.

— Эти лыжи мне дала соседка, а я их только привела в порядок. Жалко, что зимний спорт только в первом классе. Мне кажется, в этом году горнолыжный спорт станет еще более популярным.

Не успела я еще раз похвалить лыжи, как из дома — прямо как в фильме Хичкока «Медиум» — раздался женский крик:

— Где ты опять таскалась?

Ева схватила меня за руку, захлопнула дверь чулана и потащила меня по коридору.

— Бегу, мама.

Она втолкнула меня через двухстворчатые двери в прихожую таких размеров, что в ней бы поместилась квартира Марии со всеми службами; я неожиданно увидела перед собой инвалидное кресло, а в нем худую женщину.

— Это моя мама, а это — Лена.

— Ты заходила на угольный склад? Сегодня холодно, и я с утра топлю! — выкрикнула женщина и исчезла в одной из множества дверей; по всей видимости, я для нее не представляла интереса.

Я чувствовала себя ужасно. Ева втолкнула меня в другие двери. Это была кухня. Ева оперлась о стол и глубоко вздохнула.

— Мне и в голову не могло прийти, что ты ничего не знаешь о моей матери. — И она отерла пот со лба. — Конечно, дела давно минувших дней, об этом уже никто не говорит. Она нервничает. Понимаешь, она до сих пор ужасно страдает от своего положения, и потому она стесняется, когда я кого-нибудь привожу с собой.

— Извини, мне так неловко. А что с ней?

— Рассеянный склероз.

Ева увидела ужас на моем лице и улыбнулась.

— Ты не думай, с головой у нее все в порядке. Возможно, к несчастью. Она все время помнит, какая была. И прекрасно понимает, какая скоро будет. Мария тебе расскажет, как она раньше выглядела, — все мужчины с ума сходили.

Только теперь у меня открылись глаза. Я увидела Еву в ином свете. Еву, которая тащит меня через весь город на угольный склад, чтобы заказать топливо на зиму; Еву, которая выбирает в магазине мясо, точно опытная хозяйка; Еву, у которой нет времени на занятия спортом; у которой нет лишней минуты, чтобы выпить кока-колы в «Централе»; которой всегда пора домой; которая не ходит на танцы не потому, что боится произвести не то впечатление, а потому, что у нее есть другие дела. А главное — каждую свободную минуту должна быть дома с матерью. Я вижу Еву, от которой «убежал» отец, потому что больше не мог выдержать; Еву, которой всегда есть за кем ухаживать. Теперь я понимаю, отчего у нее руки не в порядке.

— Почему же твоя мама не в больнице?

— В больнице ей все равно не помогут. Она и так очень долго держалась. Сначала она стала временами терять равновесие. Ноги парализовало совсем недавно. Попробуй войти в ее положение — она так несчастна.

Вечером я сказала Марии:

— Несчастная Ева! Так заботится о матери, а та только орет. Что же это за юность у девушки? Нет, ее мать надо госпитализировать.

— А ты что думаешь, Еве лучше остаться совсем одной? Для детского дома она большая. Здесь очень многие уже давно ломают над этим голову. Закон — одно, а на практике выходит совсем другое.

— А отец? Ева сказала, что его вторая жена ей даже нравится.

— Этого бы ее мать не пережила. Она ненавидит его и в этом нет ничего удивительного.

— Ева говорит, что не сердится на отца.

— Ева повзрослела намного раньше, чем все остальные, — слишком много пережила и продолжает переживать. Ты ведь тоже изменилась. Пани Моравкову можно устроить в лечебницу для хроников, но Ева сама этого не хочет. А ты бы как поступила на ее месте? И может быть, мать Евы такая, потому что боится не за себя, а за дочь?

Я очень расстроилась. На все эти вопросы ответить трудно. А я-то все последнее время реву! Из-за чего я реву? Реву из-за баскетбола, тоскую по Праге и вдруг начинаю понимать, что тоскую по маме, папе и даже по Милуш! Нет, вы представьте себе: тоскую по Милуш, до чего я дожила! Интересно, а что они делают в эту минуту? Сегодня четверг, уже вечер. Мама, наверное, на своих тренировках, папа, скорее всего, уже пришел из университета, оторвавшись от своего чудесного студенческого научного общества. Может быть, он составляет новый грандиозный план реконструкции сада и дома. Милуш все сварила, все убрала и села смотреть телевизор. Ничего себе уровень культуры? Но теперь меня даже это не слишком раздражает. Ведь на месте Евы я бы просто-напросто сошла с ума. Как бы она была рада, если бы ее мама бегала на тренировки!

Нельзя сказать, чтобы школьная программа вызывала у меня энтузиазм, но я набросилась на нее, как одержимая. Прежде всего ботаника. С теорией кое-как справилась, но до практического применения дело дойдет только весной. Нынешнее время года явно неблагоприятно для растений, а на деревьях, которые видны в окно, мы уже расклассифицировали все листья. Теперь, я думаю, наш товарищ профессор займется хвойными породами, а потом перейдет к морфологии растительного мира. Нельзя сказать, чтобы я сильно полюбила все это. Вот бы теперь сюда нашу Милуш! Сейчас ее объяснения оказались к месту. Ну да ничего не поделаешь. Придется самой. Цитоплазматические волокна — плазмодемы — пронизывают клетчатку и соединяют протопласты соседних клеток. Ну ладно, только что это еще за протопласты?

Или я, сохрани бог, залезла вперед?

А может быть, лучше позвонить Еве? Если бы я была на ее месте, мне было бы очень нужно, чтобы мне кто-то позвонил. Вдруг ей что-нибудь надо сделать, чем-нибудь помочь? Кто поможет, если не подруга? Ну вот, попала в самую точку — забыла, что я не в Праге. У Марии телефон есть, а у Евы нет. Она мне уже раньше говорила, что в их развалину телефон тянуть не будут. Сделаем по-другому. Раз уж я подошла к аппарату, позвоню домой и сразу же после разговора побегу к Еве. Надеюсь, ее несчастная мать меня не выгонит.

— Интересно, меня здесь еще помнят?

Я кричала, как в лесу, но никто не отзывался. Прошло еще несколько минут, пока наверху хлопнула дверь и появилась заплаканная Милуш. А что ж ей еще делать, как не плакать?