Жирафка - Славка Поберова

Я не то что задыхалась, я просто умирала. Не хочется и вспоминать, как это было ужасно. Страшная потеря сил. И тут только я поняла, что все были правы: врач, Дуда, мама, Мария. С баскетболом — все! Навсегда.

Ивета окаменела, точно жена Лота. Но зато Ева не потеряла присутствия духа.

— Что надо делать?! — крикнула она Ивете. Та, конечно, не знала.

— Боже мой, — только сказала она.

— Беги в школу. Первая дверь направо — квартира сторожа. Пусть вызывает «Скорую».

Потом Ева спросила меня:

— У тебя есть какое-нибудь лекарство?

Конечно, у меня есть лекарство. Синтофиллин. Но я не ношу его с собой, хотя врач мне это рекомендовал. Он мне советовал иметь его при себе постоянно, просто так, на всякий случай. А я идиотка.

Когда я была маленькая, если меня кто обижал, я забиралась в уборную и оттуда угрожала маме: «Вот погоди, я умру, тогда пожалеешь, но будет поздно!» Папы это не касалось, он никогда не воспитывал дочерей и не бил их (не то чтобы мама била, лишь подзатыльник могла дать, но разговоров, разговоров… Я с большим удовольствием ссорилась с Милуш, и даже мы вцеплялись друг другу в волосы); с первого дня, что я здесь, каждый вечер я мысленно повторяла свои детские угрозы, каждый вечер перед сном, чтобы не плакать. Но теперь мне это даже в голову не пришло. Боже мой, ну как я могла быть такой дурой?

В больницу со мной поехала Ева. Ивета осталась возле школы стеречь Евину сумку с выставочным оборудованием и продуктами. Школьного сторожа просили позвонить Марии. Я все это слышала и видела, но в каком-то тумане. Только на одно мгновение, наперекор всему, мне стало смешно — когда меня клали на носилки, по лицу Иветы текли потоки слез, смывая косметику высшего качества, а она еще размазывала их по лицу.

Как только меня привезли в больницу и сделали внутривенное вливание, я полностью пришла в себя. Мария была рядом. Ева сидела на кровати, держала меня за руку, гладила, и я бы не сказала, что мне это было неприятно.

— Повезло тебе, — сказала ей Мария. — Разве ты можешь за кем-нибудь не ухаживать?

— Ничего, ей полезно, — улыбнулся доктор, — раз она собирается учиться на врача.

Мария наклонилась ко мне.

— Вечером будет звонить мама. Сказать? Я отрицательно покачала головой. Мария одобрительно кивнула.

— Все равно, я уверена, ты выздоровеешь. Держись Евы. Я с самого начала хотела, чтобы вы нашли друг к другу дорогу.

— Ты могла бы не брыкаться так отчаянно, — улыбнулась Ева.

— Ева, ты чудо!

У меня в руках горные лыжи, на которых не стоит марка «Элан», или «Фишер», или какая-нибудь другая, зато на блестящей белой поверхности сияют несколько синих многогранников. Шик-модерн! Я кричу от радости, видя эту красоту, это роскошное изделие. Оно еще лучше, чем сделанный теми же руками в мастерской гоночный велосипед. Он вообще не в счет, он относится к тому периоду, когда я активно не принимала Еву, когда мы еще не подружились. Наверное, все должно было произойти именно так: то, что я ее поначалу не перепаривала, было необходимым этапом нашей нынешней дружбы.

С той минуты, как мы наконец кашли друг друга, мы проводим вместе каждую перемену. Во время маленьких перемен она садится на мою парту точно так же, как она это сделала в первый день, а во время больших перемен мы прогуливаемся под аркадами, как это принято у нас в школе. И мы ни на кого не обращаем внимания, у нас на это не хватает времени. Столько надо друг другу сказать!

— Когда я была маленькая, у нас был такой коврик. Как только я на него ложилась, мне казалось, что я куда-то пропадаю. Он был уже старый и вытертый, мама хотела его выбросить, но я отвоевала его для своей комнаты.

— Я тоже представляла себе, что узоры ковра — это острова, я хожу по ним, как Гулливер, и если ступлю мимо, то провалюсь в море.

Такое сходство не может быть случайным! Подобные совпадения в воспоминаниях случаются у нас часто. Обеим английские и американские писатели нравятся больше чем французские и немецкие, но мы обе очень любим «Три товарища» Ремарка, обе мечтаем когда-нибудь попутешествовать, но если мне хочется поездить «дикарем», то Ева мечтает жить в небольших пансионатах, чтобы ни о чем не заботиться. Нам даже сны часто снятся одинаковые.

Однако, в отличие от меня, Ева выбрала раз и навсегда медицину и еще интересуется массой вещей, которые мне неинтересны. К сожалению, она не похожа на мою маму, которая тоже интересуется массой глупостей, но никого не агитирует. Нет, Ева все время меня куда-то тащит, хотя мне неинтересно.

— И не говори, что ты это знаешь от отца, лучше самой посмотреть. Раньше у тебя был только баскетбол, и, по-моему, это не призвание, а так. Я сужу только по твоим же собственным рассказам. Теперь ты сама должна найти для себя что-то другое.

— Но что? Мне ничего не интересно. Не забывай, что ради баскетбола я от всего отказывалась.

— Кто ищет, тот всегда найдет. Но прежде ты поможешь мне организовать выставку.

И я стала помогать. Я даже больше не спорила. И так как у Евы было много других дел — она, например, регулярно работала в школьной радиостудии, — я занялась выставкой с таинственным названием «Хобби на прищепках» и фактически делала ее одна. Традиционным было только то, что устраивалась выставка, а какой она должна быть, каждый старший класс определял сам. Ева придумала прикрепить все экспонаты, помещаемые в актовом зале, огромными прищепками, которые она отыскала в заводском клубе. Клуб охотно их одолжил.

— Что же мне делать? Все время за кем-то бегать, что-то искать? Ведь я ни с кем как следует не знакома, — жаловалась я (в выставке принимали участие оба класса, и в классе «А» я действительно никого не знала). — Кто там чем увлекается?

— Вот теперь и узнай, — обрадовалась Ева, но все же подсказала, что Шимон из «А» прекрасно рисует и собирается поступать в художественно-промышленное училище, он даже награжден дипломами целого ряда конкурсов; Зденка мастерит всякие штучки из коры; и даже зубрилка Ярошка у мамы, преподавателя текстильного училища, научилась ткать батик на ручном станке.

Вечно заикающийся Михал строит модели железных дорог, а девочки из обоих классов все прекрасно шьют, вяжут крючком и спицами.

— Еще могу тебе сказать, что Мартина из класса «А» собрала прекрасную коллекцию кукол в национальных костюмах.

— Ничего себе информация! — ужаснулась я. Все еще сопротивлялась, но, кажется, слабо. — А если кто умеет делать то, что нельзя развесить на веревках?

— Правильно. — Ева подняла глаза к потолку. — Это ты верно сказала. В актовом зале есть рояль, и Томаш сможет на нем играть, и не только на вернисаже, но и в специально назначенные дни, когда мы устроим несколько концертов. Павка Зибор — гитарист, Гак играет на губной гармошке, Бобина вечно участвует в конкурсах чтецов, пусть она нам что-нибудь почитает. Роман притащит кассетник с какими-нибудь роскошными записями из своей коллекции, а еще будет показ мод — творчество наших девчонок. Еще чего-нибудь придумаем. Нет, такой выставки у нас еще не было; я думаю, найдется столько желающих ее посмотреть, что здание рухнет.