Кругом один обман (сборник) - Виктория Токарева

А вот грустные крокодилы бывают. И есть. Они тяжело переживают неволю и превыше всего ценят свободу.

Глаза у Адика большие и тусклые. Хочется протереть их тряпкой. Говорят, он оживляется только в тех случаях, когда слышит немецкую речь. Тогда он приподнимает голову и жадно вслушивается.

Он вслушивается в свою молодость, в то время, когда «фонтаны били голубые и розы красные росли»…

Внучка стала дергать меня за руку. Ей надоело стоять на одном месте.

Мы перешли к птицам.

В клетке сидела пара попугаев, обнявшись крыльями. Они не расставались.

Молодой парень, работник зоопарка, сыпал им корм.

– Они так и будут сидеть? – спросила я.

– У них любовь, – объяснил парень. – Это его вторая жена.

– А первая где?

– Он ее заклевал.

– До смерти? – испугалась я.

– Нет. Но пришлось их развести по разным клеткам. Они не могли ужиться.

– Почему?

– Лола была скромная, безответная. Она его раздражала. А эта, вторая, ни с кем не считается, дерется, вопит, законченная оторва. Он ее обожает.

– Все как у людей, – заметила я.

– Ну конечно. Люди – ведь это тоже животный мир.

Мы с Дашей посмотрели жирафа Самсона и слона по имени Памир.

– А кто умнее, слон или человек? – спросила Даша.

– А как ты думаешь?

– Слон. У него голова больше.

Я посмотрела на часы. Пора было возвращаться домой.

– Идем к обезьянам, – потребовала внучка.

Я не люблю обезьян за то, что они действительно человекообразные. Шарж на человека. Подчеркивают все отвратительное в человеке.

– Пойдем, – настаивала Даша. – Они меня еще не видели.

Я поняла: моя внучка приходила в зоопарк не для того, чтобы посмотреть, а чтобы показать себя в новом пальто.

Возможно, звери ее запомнят. А так как многие звери и птицы живут дольше людей, то вполне вероятно, что они узнают Дашу через двадцать лет и даже через пятьдесят, когда она придет сюда со своими внуками. Запомнят не только Дашу, но и ее пальто – синее, с золотыми пуговицами, похожее на морской китель.

Боги существовали не только в Древней Греции. Они существуют и сейчас, просто люди о них ничего не знают. Пропала потребность в богах. И где они обитают – тоже не ясно. Где-то наверху. Может быть, в горах. В пещерах.

У потомка бога Аида (брата Зевса) родилась девочка. Ее назвали Ая. Ая росла медленно, но вдруг как-то – раз, и выросла, и превратилась в красивую златокудрую девушку.

Что делают родители с выросшей дочерью? Выдают замуж.

Нашли жениха по имени Оя. Последнее время боги ленились произносить длинные имена, такие как Прозерпина, Персефона, и обходились короткими, две буквы – и порядок.

Молодые поженились, и к их жилищу тут же прилетел аист. Он стал таскать детей – одного за другим. Приволок трех девочек. Дети – прехорошенькие, но возни с ними – немерено: кормить, поить, купать, гулять, некогда было посмотреть в зеркало. А когда Ая все-таки посмотрела – пришла в ужас. Золотые кудри спутаны, лицо шелушится. От былой красоты мало что осталось.

Аист оказался прожорливый и жрал, как взрослый мужик. Ая выносила ему еду, просила повременить с детьми, но аист и слушать не хотел. Он так жил. Кушал в свое удовольствие и летал за детьми на длинные расстояния. На дорогу туда и обратно уходило девять месяцев. Дети попадались тяжелые, по четыре килограмма, и он нес их к Ае, ухватив клювиком за рубашку. Откуда рубашка? Не уточняется. Боги. У них дети рождаются в рубашках.

Оя не помогал жене. Его любимое занятие – объезжать диких лошадей. Он отправлялся на зеленые склоны, где паслись дикие лошади, вскакивал на ту, что была поближе к нему, зажимал коленями ее бока, и – вперед, пригнувшись к холке. И не было большей радости, чем скорость и ветер в лицо. Ветер отдувал его длинные волосы, обвевал красивое тело. Лошадь норовила сбросить седока, лошадь жаждала свободы. Но не так-то просто сбросить бога. И в результате лошадь подчинялась бесстрашному седоку.

Оя приходил домой победителем. От него пахло конским потом и ветром. Ая любила этот запах, крепко обнимала мужа, а от объятий тоже рождаются дети.

Аист раскидывал крылья – и в дорогу, за очередным ребенком. В последнее время он приносил мальчиков.

В один прекрасный день Ая сказала:

– Всё! Мне надоело. На Земле столько чудес, а я ничего не вижу, кроме закаканных детских попок!

Ая вытащила из хитона золотую нитку, крепко замотала аисту клюв, завязала на бантик. Получилось очень красиво.

У аиста глаза стали круглые и удивленные.

– Я планирую свое деторождение, – объяснила Ая.

– Но как можно планировать непланируемое? – успел спросить аист.

Ая не ответила. Не сочла нужным. Она заставила Ою пойти к водопаду и хорошенько вымыться, убрать все лошадиные запахи.

Потом расчесала свои золотые кудри и снова стала молодая богиня.

Ая и Оя решили вдвоем отправиться на Землю и путешествовать. Надоело изо дня в день, из года в год видеть одно и то же, даже если эта одинаковость прекрасна: цветущие луга, глаза лошадей, синий купол неба и золотые хитоны богов.

Перемещались очень просто. У них были кнопочные пульты. Нажмешь кнопку – и ты в нужном месте. Так земляне переключают телевизионные программы.

Ая и Оя нажали кнопку и увидели себя в большом городе. На земле стояло лето, и все молодые люди были одеты примерно одинаково: джинсы и свободные майки.

Ая и Оя вошли в большой магазин и выбрали себе джинсы и майки.

Зашли в примерочную, сняли хитоны и сандалии, но не выбросили. Сунули в дорожную сумку. Переоделись и переобулись.

На майке Ои было написано «Олимпиада» – знакомое богам слово. А на майке Аи – какое-то незнакомое слово «Интернешнл».

Ая подумала, что когда они вернутся домой, то эту майку она подарит аисту. Будет аист Интернешнл. А то у него, бедного, даже имени нет. Несправедливо. Ая и Оя вышли из магазина.

Мельтешили люди, сплошным потоком шли машины, духота.

Оя нажал на пульт, и они оказались в тишине и белом безмолвии. Вокруг – Антарктика. Океан. Лежбище тюленей.

Тюлени лежали на снегу, как серые мешки и наслаждались совместным пребыванием.

Время от времени какой-нибудь один тюлень поднимался и неуклюже ковылял к океану. Потом он рушился в воду и ловко плыл. В воде все работало гармонично и слаженно. Значит, изначально тюлень был замыслен для воды, а не для земли.

Ая и Оя замерли от этой суровой черно-белой картины. Только три краски: черное, белое, серое.