Пленница ведьмака - Ирина Игоревна Фельдман

Я хотела поддержать беглянку, но заметила, как она достала из-за спины кухонный нож.

– Э… Я не за тобой пришла. Мне нет дела до сбежавших служанок.

– Ты красиво поешь. Я подумала, что ты мерроу, – проронила горничная отстраненно.

Кончик ножа был направлен в пол и медленно покачивался из стороны в сторону. Уверенности в том, что он в самом скором времени не вонзится в меня, не было никакой.

– Мне нужна помощь, – проговорила она более осознанно. – Ты вернешь меня в море.

Вера женщины в то, что я стану ключом к ее спасению, мерзко прилипла ко мне, как щупальца осьминога. Возможно, она заслуживала жалости, но неизвестность пугала чуть ли не до тошноты. Мои ноги словно приросли к месту, я дышала через раз.

Что я могу сделать?

– Как тебе помочь? – без воодушевления спросила я.

Она смотрела на меня не моргая. Черные брови, густые ресницы. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не круги под глазами, впалые, как после жесткой диеты, щеки и озлобленное выражение. Беглая горничная явно не могла похвастаться сладкой жизнью, и ее страдания отражались на ней, как шрамы. Уродующие и вызывающие отторжение.

– Ты вернешь меня в море, – повторила она, так и не внеся ясности. – А потом вы все заплатите за то, что сделали.

– Я ничего тебе не сделала.

Искусанные губы беглянки дрогнули, ноздри расширились, как от резко ударившего в нос запаха.

– Ведьмак поймал меня и лишил воли. – Она провела рукой по стриженой голове, и в карих глазах мгновенно набухли крупные слезы. – Мои косы… мои прекрасные косы… Я их так любила, а теперь их нет!

Ее боль кольнула меня в самое сердце. Неподдельная и такая по-девичьи чистая.

Слезы сорвались с ресниц и побежали по лицу бедняжки.

– А мои детки? Как они без меня? Позаботился ли кто-нибудь о них?

Новая волна боли была еще мучительней. Женщина разрыдалась так, что не оттолкнула меня, когда я обняла ее.

– Ну тихо, тихо. Увидишь ты своих деток. Совсем скоро. А волосы отрастут, длиннее и пышнее.

Судорожное дыхание постепенно выровнялось, ее тело перестало вздрагивать.

– Отойди от нее.

На входе стоял Бреннан, держа в одной руке волшебную ткань. К кому он обращался?

Женщина развернула меня спиной к себе и приставила к горлу нож. Лезвие коснулось кожи.

– Ведьма-а-ак, – яростно зашипела она. – Отдай мне шкуру, не то я прикончу ее.

Бреннан не шелохнулся.

– Ты делаешь хуже только себе. Оставь девушку в покое.

– Тебе не запугать меня. В этом обличье ты беспомощен, как ощипанная курица, и все твои слова пусты. Шкуру я получу при любом раскладе, твое же дело решить, останется ведьма в живых или нет.

– Так и быть, – рука, в которой Бреннан держал артефакт, напряглась. – Сначала отпусти ее.

– Сначала – шкура.

– Нож у тебя. А я беззащитен.

– Значит, не тебе мне указывать.

Буравя ее взглядом, Бреннан свернул черную ткань и бросил мне под ноги. Женщина оттолкнула меня, но не так, чтобы можно было упасть. Схватила ткань, как голодная собака, которой швырнули кусок мяса.

– А теперь я убью тебя, – безумно скалясь, она направила кончик ножа в сторону парня. – В редкие ночи, когда мне удавалось поспать, я видела чудесные сны. В которых я топила тебя. Потрошила, обагряя море твоей кровью. А просыпаясь, я плакала от того, что это был лишь сладостный морок. Но теперь ты умрешь по-настоящему.

– Ты получила шкуру. Убирайся.

– Я еще не получила твою жизнь.

Всему есть предел!

– Не бери грех на душу, – вмешалась я. – Что тебе даст убийство, кроме мгновения торжества? Ты будешь потом мучиться из-за вины. Бреннан добрый и хороший человек, а я ведьма, меня нельзя обмануть.

Нож все еще оставался в ее руке.

– Не тревожься о моей душе. Душа фейри не как у людей. Она не меняется, к ней ничего не пристает. А то, что ведьму нельзя обмануть, – это сказки. Ты же позволила ведьмаку обвести себя вокруг пальца. Ведьмак коварен, – она сделала эффектную паузу и добавила, выпучив глаза: – Ведьмак двулик.

– Много болтаешь, – одернул ее Бреннан.

– Ведьмак пошел дорогой зла-а-а, – осмелела рассказчица. – Хитрый, хитрый, злой ведьмак. Люди слепы и не видят ничего, а Другая сторона знает все-е-е.

Широкими шагами Бреннан приблизился к нам и загородил меня собой.

– Если ты пообещаешь не убивать меня, я скажу, где сейчас спрятал ловушки и как их уничтожить. Тогда другие шелки не попадутся.

Та с минуту обдумывала предложение и в конце концов согласилась. И надо отдать должное ее честности: когда Бреннан поведал, где спрятал зачарованные раковины, пояснив, что днем они неопасны и их можно попросту разбить, она выбросила нож в море.

– Напуганный и покорный. Пожалуй, это даже лучше твоей смерти.

– Как мне еще перед тобой унизиться, чтобы ты ушла?

От возбуждения у шантажистки проступил румянец.

– Скажи ей правду! Пусть знает, какому злодею готова отдать свое сердце.

Обида за Бреннана захлестнула меня, сметая жалость к бывшей в плену фейри.

– Что за чушь ты несешь? Никакой он не злодей. А если он и делает что-то плохое, то только по указу отца, которому не может противостоять.

Честное слово, никогда не слышала такого истеричного смеха! Обретя свободу, фейри не могла справиться с эмоциями, смотреть на нее было неприятно.

– Нет у него отца. Его отец давно сгнил в могиле, – воскликнула она с кровожадным наслаждением. – Он сам себе хозяин. Какая нелепость, правда?

Я обхватила Бреннана руками и ткнулась лицом в его плечо. Слышать весь этот бред было невыносимо, он рушил очевидную логику и отравлял недоверием. И если мне так худо, каково же Бреннану выслушивать ахинею выжившей из ума служанки.

– Это правда, – сказал он принужденно. – У меня нет отца. А теперь убирайся.

Явно довольная собой, фейри набросила на себя ткань-шкуру и превратилась в тюленя. Большого и черного. Она неестественно широко распахнула пасть, внезапно полную длинных, как иглы, зубов, и утробно заревела.

Я чуть не лишилась чувств от страха перед монстром, а вот Бреннан даже не дрогнул.

– У нас уговор, – напомнил он.

Чудовищный тюлень рявкнул еще раз и, воистину дельфиньим прыжком достигнув воды, убрался прочь. Еще несколько секунд у меня в голове прокручивался мощный всплеск.

Как бы то ни было, мы остались одни.

Или втроем. Если считать большой знак вопроса, повисший между нами.

– Боюсь, больше нет смысла притворяться. – Бреннан вывернулся из моих объятий. – Ты, наверное, сама уже все поняла.

Прекрасно, что он считает меня умной,