Твой гнусный секрет - Эвелина Шегай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако на их столе, ломящимся от всевозможной еды, знакомым блюдам отводилось скромное место: одна продолговатая дощечка с двумя порциями чудаковатых роллов без риса и небольшой сет из суши. И вот уже суши выглядели стандартно — на белых подушечках лежало: сырое мясо лосося, тунца, окуня, гребешка, копчёного угря, варёных креветок, осьминога и краба.
— Самое острое, что есть в минималистичной по своей сути японской кухне — васаби, — Доминик указал палочками на бледно-зелёную горку. — В сами блюда специи почти не добавляются, так как у каждого человека своё понимание острого или солёного. А всевозможные пахучие пряности как-то не пользуются у них большим спросом.
— Японцы не любят специи?
— Думаю, любовь тут ни при чём. Вопрос в культуре и философии питания. Они очень осторожно используют специи, чтобы сохранить натуральный вкус свежих продуктов. Другими словами, в их понимании специи должны ненавязчиво дополнять, а не перебивать естественный аромат любой еды.
София наклонилась и понюхала стружку из огурцов, посыпанную кунжутом, после чего отодвинулась обратно, задумчиво разглядывая простенькую закуску.
— Ты сейчас смотришь на салат-соленье «Суномоно». Он заправляется соевым соусом, рисовым уксусом, сахаром и жареным кунжутом. Я взял классическую версию, хотя ещё есть разновидности с имбирём и водорослями вакамэ.
— Да ты настоящий эксперт по части японской кухни, — с уважением протянула она и наложила себе в тарелку пару ложек элементарного по описанию салата из огурцов. Попробовала и подняла на него удивлённый взгляд: — Ого, как вкусно. Тут же почти ничего нет… кто бы мог подумать.
— И правда, кто бы мог подумать, что тебя так легко поразить, — подметил Доминик с насмешливой полуулыбкой и положил ей на тарелку пельмень. — Это называется — гёдза. Внутри начинка из рубленых креветок и овощей.
— А почему они так странно выглядят? У них тесто не из пшеничной муки, а какого-то крахмала?
— Этого не знаю. Их вроде не варят, а готовят на пару. Возможно, поэтому их тесто просвечивает внутренности… Чтобы добавить вкусу, можно макнуть вот сюда, — он подставил ближе к ней глубокое блюдце с коричневой водой, в которой плавал кунжут.
— Это соевый соус?
— Почти. Это смесь из соевого соуса, рисового уксуса и пряного масла.
София макнула в смесь заморский пельмень и надкусила его, после чего зажмурилась от удовольствия. Тончайшее тесто буквально растворилось у неё во рту, уступив место хрустящей от свежести креветке и пекинской капусте. И это тесто однозначно было не из обычной муки — оно обладало гораздо более нежной текстурой. Ничего похожего на гёдза она раньше не пробовала, оттого сложно было подобрать удачное сравнение.
Как София могла жить так долго с искажёнными убеждениями о столь замечательной кухне? И ведь сама в этом виновата: Кевин и Брэнди постоянно пытались затащить её в какой-нибудь суши-бар, но она упиралась как баран, продолжая твердить, что сырая рыба на рисе — не предел её мечтаний. Изредка они заказывали на дом крупные сеты, среди которых встречались запечённые и жареные во фритюре роллы. Вот их она в итоге и ела, не испытывая особых восторгов.
— Это суп? — София подняла и понюхала содержимое маленькой мисочки. Запашок не производил приятного впечатления.
— Мисо-суп с тофу и грибами шиитаке.
— Тофу?
— Его делают из соевых бобов. Тофу сам по себе безвкусный, но очень мягкий. Берёт вкус того, с чем его готовят.
— А ложка?
— Этот суп пьют сразу из чашки, а потом доедают то, что осталось. Но если хочешь, то я сейчас дам ложку.
— Нет, не надо, я попробую по их методу.
Щедро пригубив бульон, София не сразу поняла, понравился ей пикантный вкус или нет. Однозначно он обладал очень специфическим оттенком: солёным и землистым. И чем дольше смаковала оригинальное послевкусие, тем яснее осознавала: в число неудержимых фанатов японской кухни, ей пока не стоило вступать. Оставались ещё точки, в которых они не соприкасались.
— Что, не понравился? — засмеялся Доминик, видимо, читая её как открытую книгу. Подхватил палочками жёлтый ломтик, похожий на сырую картошку и поднёс его к её губам: — съешь это; маринованный дайкон перебьёт вкус мисо-пасты.
— Я могу сама…
— Его не наколешь на вилку, — авторитетно цыкнул он, перебивая её. — Просто приоткрой рот. Чего ты так застеснялась? Я же всего лишь кусочек длинной редьки предлагаю. Тебя, что ли, никогда и никто не кормил прежде?
— Я не застеснялась, — буркнула она и разомкнула губы. Отвела взгляд, из всех сил старалась не покраснеть, но, когда почувствовала, как кончики палочек, что до этого успели побывать у него во рту, коснулись её языка, снова выдала себя. Поэтому пока жевала немного кислый, но больше всё-таки сладковатый корнеплод, София могла думать исключительно о своих горящих щеках и пережитом косвенном поцелуе. Вкус соленья затерялся где-то на фоне.
— А роллы ты с чем любишь?
— Да, как и все остальные — с красной рыбой.
— Тогда наш выбор сашими ролл с лососем и тунцом, — игриво объявил Доминик и подсунул ей под нос гигантский кругляшок: в полупрозрачной бумаге, на этот раз точно из какого-то крахмала, находился толстый слой красной рыбы, что оборачивал ещё один слой из авокадо и чего-то, напоминающего кусочки дайкона, а уже в сердцевине подобно рубиновой звезде сияло аппетитное мясо тунца.
— Ты издеваешься?
— Открывай ротик.
— Эта штука не поместится у меня во рту.
— Всё прекрасно поместится.
— Давай разрежем его на две половинки.
— Не говори глупости.
— Но он правда слишком крупный!
— Софи, я уверен, что в твой славный ротик поместиться кое-что гораздо большего объёма, — загадочно произнёс он. Не удержался и расплылся в широкой белозубой улыбке, отчего в движение пришли все мимические морщинки на его лице, особенно вокруг глаз, сузившихся до тонких щёлочек.
Доминик редко так улыбался. Чаще ограничивался полумерами, где глаза и рот жили отдельными жизнями. Но мало ему было искренне улыбнуться, почему-то от него ещё исходило лёгкое ощущение конфуза, словно он сам смутился от собственных слов.
И тогда до неё запоздало дошло.
— В смысле ты про… — София прикусила губу, — закончить предложение оказалось ей не под силу. Её накрыло настоящее цунами, ни в какое сравнение не идущие с тем смущением, что она испытывала раньше в его присутствии.
Как Доминику удалось самый обычный разговор