Клим Первый, Драконоборец - Михаил Ахманов

Грохот и крики взмыли над холмом. Звон оружия, клич торжества, топот тысяч ног, дикий вой киммерийцев… Но Клим не смотрел на своих людей, он уставился в лицо врага, в его тускнеющие глаза, в которых с каждым мгновением угасало яростное пламя. Но, похоже, искра жизни еще теплилась в плоти гоблина – губы его шевельнулись, вздулся и лопнул кровавый пузырь, скрипнули клыки. Он что-то пробормотал – так тихо и невнятно, что разобрать не удалось.

Клим вытер клинок о траву, сунул в ножны и склонился над умирающим.

– Говори, ублюдок, раз есть что сказать.

Тонкие губы шевельнулись снова, зрачки на миг озарились огнем. Клим прислушался. Гоблин с трудом выдавливал слова, шептал на хайборийском – значит, хотел, чтобы его поняли. Произнесенное им не звучало как проклятие или угроза; скорее, то был символ веры их племени, их святая цель.

– Мы вернемся, низзяк, – бормотал умирающий гоблин. – Вернемся и съедим вас… Всех съедим… всех до последнего…

«Низзяк» – на хайборийском означало «мелкий». Если уж говорить начистоту – совсем мелкий, презренный и ничтожный.

Его величество Марклим Победоносный, король Хай Бории, гроза орков и гоблинов, сидел в думной палате у большого круглого стола, который принесли сюда по его велению. Стол был крепости необычайной, из редкого дерева бахбук, что росло в эльфийских лесах и отличалось приятным золотистым цветом. Из бахбука соорудили и королевское кресло. Сиденье – шкура шердана, приколоченная золотыми гвоздиками, ножки и подлокотники в виде лап орков, а на спинке – сам король, вонзающий нож в шею гоблина. Стол и кресло были дарами королю-избавителю от благодарных купцов из самых богатых; вручили их через три дня после его возвращения из похода, на виду у огромной толпы горожан.

По одну сторону от короля расположились советники Левой Руки: дворцовый блюститель сир Астрофель диц Техеби, градоначальник сир Тигль диц Марем и новый военный министр сир Ротгар Кровавый, пожалованный титулом графа Киммерийского. По другую сторону сидели двое, но лишь маг Дитбольд был советником Правой Руки, а коммерсант Хапача этого звания не удостоился, хоть и считался в данный момент врио королевского казначея. Он обладал изрядным опытом в финансовых делах, нажился на торговле солью, дегтем и гвоздями, приобрел усадьбу с рощей пьяной брюквы, гнал мальвазию и ром и отстроил особняк в Королевском проезде, около эльфийской резиденции. Дворянством Клим его не удостоил, сочтя, что заслуг перед державой маловато, всего лишь мальвазия да ром, но шансы у Хапачи были. Он мечтал о титуле барона и трудился с большим усердием.

В кабинете также присутствовал граф Ардалион диц Батригей, глава герольдов и королевский судья. В его руках шелестели бумаги, а рядом пристроился старичок-архивариус с корзиной документов, жалованных грамот и свитков с подвешенными к ним печатями. Старик, придерживая одной рукой корзину, другой вцепился в бороду; вид у него был смущенный, даже испуганный.

– Садитесь, сиры, – произнес Клим, показав на свободные кресла. – Разбирательство у нас долгое, а в ногах правды нет. Начинай, сир Ардалион.

Судья уселся, вытащил нужную бумагу, заглянул в нее и громким, звучным голосом промолвил:

– Дознание о незаконных делах и проступках некоего Авундия, городского менялы, ссужающего также деньги в рост. Учинено по особому приказу его величества нынешним летом, перед славным походом на орков и гоблинов. Вира лахерис королю, победителю и избавителю! – Судья встал и отвесил поклон. – Засим перехожу к делу.

– Правильно. И давай-ка без лишней болтовни, – поторопил его Клим. – Есть на Авундия криминал?

– Сколько угодно, государь. И по любой статье можно хватать, пытать и казнить. Мастер Закеша ждет с большим нетерпением.

– Подождет. У нас правовое государство, где король – гарант справедливости, – заметил Клим. – Сначала о патенте скажи. Что там у нас с этой грамотой?

– Не обнаружена и в архивных записях тоже нет отметок, – произнес Ардалион, покосившись на корзину с документами. – Король Рипель, как и его батюшка Ольвиргин и остальные предки, не жаловали Авундию права купечества.

– Вот у меня такое право есть, – подхватил Хапача. – Есть купеческая грамота, и написано в ней, что я должен и чего не должен. К примеру, как все из моего сословия, плачу я налоги в государеву казну и еще на храм Благого Господа. Уплатил, и в казначейскую книгу про то записали. А где записи Авундия?

– Мы потратили четыре дня на их розыск. – Судья склонил голову к архивариусу. – В книгах записей нет, даже имя Авундия не упоминается ни разу. Значит, грамоты он не имел и не платил налогов.

Клим прикоснулся к короне и с задумчивым видом сдвинул ее на лоб.

– Патента нет и налоги не плачены… Даже не знаю, какая вина тяжелее. То и другое – преступное самовольство!

– Однако, твое величество, Авундий не купец, – возразил сир Тигль. – Зачем ему купеческая грамота?

– Позволь ответить, государь. – Хапача приподнялся с места и, дождавшись королевского кивка, произнес: – Он купец, сир градоначальник, ибо торговал деньгами. Деньги такой же товар, как деготь, вино и гвозди. Иного мнения быть не может, клянусь Благим!

Старается крендель, в бояре лезет, одобрительно подумал Клим и снова кивнул Хапаче. А вслух сказал:

– Прав казначей. Кстати, торговал Авундий под самым твоим носом, сир Тигль. Ардалион, уточни, где именно.

Щеки градоначальника побагровели, а королевский судья вновь зашелестел бумагами.

– В башне на городской площади, государь. В двух шагах от ратуши.

– Круглая башня без окон? Она?

– Да, твоя милость. А вот четыре прошения от мастера Закеши, который требует вернуть эту башню ему. – Ардалион протянул руку, и архивариус вложил в нее туго скрученные свитки. – Ибо то строение испокон века было узилилищем, где мастер Закеша держал приговоренных к пыткам и казням. Нынче же приходится возить их из мостовых башен у реки, что причиняет мастеру большие неудобства.

Клим грозно нахмурился.

– Есть договор аренды на этот объект? Прописана ли в нем оплата и какая?

– Нет, государь, ни разрешительных грамот, ни денег, клянусь Благим! – Судья развел руками. – Выходит, Авундий вселился туда по собственной воле, при попущении городских властей.

– При каком таком попущении? – тут же заверещал сир Тигль. – Каких еще властей? Ты, сир Ардалион, у той же ратуши судишь, и глашатаи твои там объявляют волю государя! И что же? Что, не знал ты, как Авундий башню занял? Не видел, как вынесли мастера Закешу с его клещами, пилами и топорами? Как двадцать молодцов Авундия…

Клим грохнул по столу кулаком.

– А ну, без свар и попреков! Граф Ардалион – судья и видит то, что мне угодно! – Он опять прикоснулся к короне и плотнее надвинул ее на уши. – Итак, что у нас в сухом остатке? Финансовая деятельность без патента, неплатеж налогов, самовольный захват городской собственности и, как я понимаю, оскорбление мастера Закеши… Серьезные вины! Что скажете, советники?