Дуэль сердец - Барбара Картленд

Когда дамы удалились в гостиную, она там немного посидела и поболтала, а затем отправилась наверх узнать, нужна ли она леди Брикон. Та уже была готова ко сну, но, поскольку ей часто не спалось, рядом с ее постелью лежала стопка книг.

— Мадам, если вам не спится, то, может быть, вы хотите, чтобы я вам почитала? — спросила Каролина.

— Спасибо, дорогая, не нужно, — ответила леди Брикон. — Я немного почитаю сама, потом подремлю, потом опять почитаю. Доркас приходит ночью несколько раз, чтобы заменить свечи. Ей тоже не спится, и если мне что-нибудь понадобится, она все сделает. Идите к себе и спите спокойно — в молодости это необходимо.

— Неужели я ничего не могу для вас сделать? — настаивала Каролина.

— Конечно, можете! — воскликнула леди Брикон. — Я как раз вспомнила. Доркас сказала, что экономка не забрала корм, приготовленный для попугайчиков, клетка с которыми стоит в библиотеке. Боюсь, это означает, что они сегодня не кормлены. Наша экономка — женщина рассеянная: придется завтра попросить миссис Миллер поговорить с ней. Так что, если вы, милая мисс Фрай, любезно согласитесь отнести корм и насыпать птицам в клетку, я буду вам очень признательна. Мне невыносима мысль, что бедняжки останутся голодными.

— Мне тоже, — призналась Каролина. — Где корм?

— Он на столике у окна, — ответила леди Брикон. — Пожалуйста, насыпьте его в фарфоровую мисочку и проверьте, есть ли у них вода. Там в клетке две пары попугайчиков — я выбрала самых лучших, самых красивых в подарок сыну, когда он вернулся домой. Это самое ценное, что у меня есть.

— Я уверена, что он это знает, — мягко сказала Каролина. — Прошу вас, не беспокойтесь. Я позабочусь о том, чтобы птицы не остались голодными.

Она взяла пакетик с кормом и тихо спустилась вниз. Дверь в гостиную была открыта. Оттуда и из комнаты для карт слышался смех, доносились мужские и женские голоса. Джентльмены уже присоединились к дамам.

Дверь библиотеки открывалась не в холл; туда можно было попасть только из коридора. От Марии Каролина знала, что здесь был рабочий кабинет лорда Брикона и гостей сюда не водили. Поэтому она спокойно открыла дверь. Как она и предполагала, в комнате никого не было. В большом камине пылал огонь; в двух подсвечниках, стоявших на каминной полке, горели свечи; но этого было недостаточно, чтобы осветить всю комнату. Углы оставались темными и мрачными. Каролине было не по себе, когда она прошла к птичьей клетке, стоявшей у задернутых окон.

Птицы уже спали на жердочках. В клетке не оказалось корма, и было очень мало воды. Когда она подошла, попугайчики слабо защебетали, но не испугались. Каролина смотрела на их прелестное голубое оперение и думала: не одиноко ли им здесь? Не чувствуют ли они себя здесь, внизу, неуютно после теплой и светлой спальни леди Брикон?

— Бедняжки! — произнесла она вслух. — Вас отправили в изгнание…

Она насыпала птицам корм и положила пакетик на стол, где его легко смогут найти утром. Потом Каролина решила налить им свежей воды и впредь следить за тем, чтобы о них не забывали. Кончиком пальца она гладила крошечные создания, когда услышала, как отворилась дверь. Затем дверь захлопнулась с решительным стуком.

Медленно повернувшись, Каролина увидела, как лорд Брикон через всю комнату направился к камину. Голова его была опущена; чувствовалось, что он удручен и подавлен. В мерцающем свете свечей волосы его стали золотыми.

Секунду-другую Каролина наблюдала за ним. Лица его было не видно, но она знала, что мысли его были обращены к мрачной тайне, которая, видимо, лишала его покоя. Неожиданно ее охватило безумное желание подойти, обнять, притянуть его голову к себе и утешить.

Он не был счастливым. Каролина знала это так же твердо, как если бы он сам сказал ей об этом. Загадочная тайна висела на нем тяжким грузом, губя его молодость, сокрушая всякую возможность счастья. Она страдала за него; всей душой она стремилась к нему в этот момент, словно он был ей сыном — маленьким мальчиком, попавшим в беду.

Должно быть, она слегка шевельнулась или, может быть, шестое чувство подсказало лорду Брикону, что он не один, и он резко повернулся. Какое-то мгновение он в удивлении смотрел на Каролину, а затем, когда она медленно стала приближаться, не отрывая от него глаз, с выражением мягкой нежности, сделал два больших шага и очутился рядом с ней.

— Каролина! — сказал он охрипшим голосом. — Каролина, я думал о вас.

Слова его сокрушили последний барьер, разделявший их. Каролина забыла обо всем, кроме того, что лорд Брикон смотрит на нее, что она нужна ему так же, как и он ей.

Куда-то исчезли мысли, отступили воспоминания, осталась лишь пламенная, ошеломляющая потребность друг в друге.

Не нужны были ни слова, ни объяснения. Охватившую их бурю чувств можно было выразить лишь единственным способом. Прежде, чем Каролина поняла, как это случилось, прежде чем осознала, что движется к нему, она оказалась в объятиях лорда Брикона. Она почувствовала, с какой сокрушительной силой он прижал ее к себе, и вдруг ощутила, как в ней разгорается пламя любви, и ее охватывает радость. Так они стояли, обнявшись и позабыв обо всем на свете.

Как долго простояли они, Каролина не знала — она испытывала чувство блаженства, превосходившее все, что ей когда-либо приходилось испытывать. Восторг оттого, что лорд Брикон обнимает ее, что его губы прижаты к ее губам, шквалом обрушился и охватил все ее существо, оставив только мысли о нем и о его волнующей близости.

Настойчивая требовательность его губ пробудила в Каролине ответное пламя, исчезла пассивная покорность. В поднимающемся вихре чувств Каролине казалось, что выдержать такой подъем и не сломаться под их бременем — выше человеческих сил. Наконец, лорд Брикон посмотрел ей в глаза.

— Каролина! — прошептал он дрогнувшим голосом.

Бесконечно долгое мгновение он вглядывался в совершенную красоту лица, поднятого к нему, в сияние глаз, одновременно и застенчивых, и ликующих, в которых впервые проснулась страсть, и на трогающее сердце дрожание полураскрытых губ. Под его пристальным взглядом румянец на щеках Каролины вспыхнул еще сильнее.

— Какая ты красивая! — сказал он, наконец. — Ты — само совершенство! А я не верил, что женщина может быть так прекрасна.

Пробормотав что-то неразборчивое, Каролина спрятала лицо у него на плече.

— Ты стесняешься, любовь моя? — спросил он. — В тот вечер, когда я впервые поцеловал тебя и по твоим глазам увидел, как ты потрясена, я подумал, что, быть может, я первый осмелился коснуться твоих губ. Это так?

— Вы знаете ответ.

— Да, знаю, — ответил он. — Ты такая неискушенная, такая чистая. Каролина, я так люблю тебя.

— И я… люблю тебя, Вейн.

Она произнесла это тихо, почти шепотом, но голос зазвенел, торжествуя победу любви над застенчивостью. Лорд Брикон обхватил ее лицо ладонями и опять повернул его к себе.