Претендент на престол - Владимир Войнович

Он шел, задумчиво глядя прямо перед собой и как бы ничего незамечая, но на самом деле он видел все. Возле раймага жалась вдоль стендовольно длинная очередь за пшеном, которого не было, но должны были вот-вотпривезти. И возле бани, превращенной в санпропускник, стояла большая очередьэвакуированных женщин в не по-здешнему нарядных, но потертых одеждах. Повернувза баню и направо, лейтенант прошел полквартала по Поперечно-Почтамтской улицеи вышел к зданию, где помещались два райкома – партии и комсомола, – ирайисполком. У входа стоял милиционер, который строго спрашивал входящих, ккому и зачем. Филиппова он, конечно, ни о чем не спросил, но вытянулся иоткозырял. Кабинет секретаря райкома помещался на втором этаже, куда велаширокая лестница (райком помещался в здании бывшего дворянского собрания) сширокой ковровой дорожкой посредине. А наверху на площадке стояли два большихгипсовых бюста – Ленина и Сталина – на фанерных постаментах, обтянутых краснойматерией. Лейтенант, шаркнув пару раз подошвами сапог об истертый пол,решительно ступил на дорожку, а бабка в ватнике, в бурках с галошами и с мешкомза плечами спускалась ему навстречу, но не по дорожке, а сбоку от нее. Проходячерез большую приемную, лейтенант поздоровался с секретаршей Ревкина АннойМартыновной, пожилой интеллигентного вида женщиной в очках. Кроме АнныМартыновны в приемной находилось довольно много народу. В основном это былисолидные люди, мужчины и женщины (но в большинстве, несмотря на военное время, всеже мужчины), которые сидели вдоль стен на сколоченных вместе стульях. Это былипредседатели колхозов, директора совхозов, начальники и заведующие какими-тоотделами, то есть те самые люди, которые назывались командирами производства.Не будучи членами бюро, они не имели права участвовать в заседании последнего,но были вызваны, некоторые по делу, а некоторые просто на случай, если вдругпонадобится справка о работе возглавляемых ими производств.

Филиппов поздоровался только с Анной Мартыновной, а всехостальных вроде бы и не заметил и решительно, по-хозяйски рванул на себя дверь,обитую черным. Пройдя через небольшой тамбур, он открыл вторую дверь и оказалсяв кабинете первого секретаря.

В кабинете было густо накурено. Члены бюро – было их большедвух десятков – в полувоенных костюмах и в длинных гражданских пиджаках сиделикто за длинным столом, кто на кожаном диване возле стены, а двое стояли украйнего окна и, вытягивая трубочкой губы, курили в открытую форточку.

Когда лейтенант входил, в комнате слышен был гул, как вбане, который при его появлении тут же прекратился. Только один из сидевших накожаном диване, не видя Филиппова, продолжал говорить, что от туберкулезалучшее средство собачий жир. Но его толкнули в бок, он оглянулся и тожезамолчал. И вскочил с дивана. Вскочили и его собеседники. Задвигались сгрохотом стулья, и сидевшие за столом тоже встали. Лейтенант не понял, почемуони так поспешно встают (он все же не совсем привык еще к новому своемуположению), и оглянулся, думая, что за ним вошел кто-то еще. Но за ним никогоне было. Он почувствовал даже, что слегка смущен. Пожалуй, из всех здесьсобравшихся он был самый молодой, и ему было непонятно, отчего эти людипроявляют к нему такое почтение. Только Ревкин вскочил не сразу, а привсталлишь после того, как Филиппов к нему приблизился. Привстав, он подал Филипповуруку и тут же сел на место, другие же все еще продолжали стоять, некоторые,впрочем, делали вид, будто поднялись размяться и сядут, когда им этогозахочется. Лейтенант обошел присутствующих, пожал каждому руку. Он не всех ещезнал, и некоторые называли ему свои фамилии, а он свою не называл, он ужепонимал, что она им и так известна. Среди присутствующих были и три человека вформе: военком, начальник милиции и командир размещенного в Долгове временновоенного гарнизона. Филиппов не был членом бюро, но его пригласили, посколькурешались весьма серьезные для народа задачи.

Покуда собирался народ, первый секретарь райкома АндрейЕремеевич Ревкин, не обращая внимания на общий галдеж, готовился к предстоящемузаседанию. Он перечитывал приготовленные проекты решений по тем или инымвопросам и там, где нужно, вносил исправления. Время от времени, не глядя и неподнимаясь, он совал кому-нибудь из вновь пришедших руку и опять углублялся.Иногда он нажимал кнопку звонка, и тут же бесшумно появлялась Анна Мартыновна.Пожилая высокая женщина в очках на бесстрастном лице, она каким-то чудом нарасстоянии угадывала малейшее желание своего руководителя. Ревкин толькопротягивал в сторону руку, как в нем оказывалась та самая нужная бумага,которую он и хотел. Тут же он протягивал Анне Мартыновне другую бумагу, вкоторой необходимо было что-то перепечатать, кратко вполголоса давал какие-тоуказания и одновременно наблюдал за пришедшими, подсчитывая, достаточно линакопилось народу.

Люди, сходившиеся сейчас в кабинете Ревкина, все вместепредставляли собой руководящую верхушку района и принадлежали к так называемойноменклатуре. Ото всех прочих людей собравшиеся отличались тем, что каждый изних, не сомневаясь, брался руководить решительно и твердо тем, чем руководитьего назначили. И овощеводством, и свиноводством, и любым производством, и любойнаукой и искусством. И если случайно оказывалось, что в какой-то областичеловеческих знаний проявлял он некоторые способности или познания, то его тутже перекидывали в другую область, постепенно доводя до той, в которой он несмыслил ни уха ни рыла, где он, как в безбрежном океане, плыл, не имея передсобой никаких ориентиров, кроме той путеводной звезды, которая называласьОчередным Указанием. Воображаемая линия, соединявшая плывущего с этой звездой,называлась Линией Партии, которой и следовало держаться неукоснительно.

Уже, кажется, все собрались, а заседание не начиналось.Ждали кого-то еще. Уже поговорили о болезнях, о погоде, о вреде табака, опользе витаминов, о многом, что никого из присутствующих совершенно неволновало, но ничего не говорили о том, что их действительно беспокоило: о положениина фронте, о слухах относительно возможной отмены брони для некоторыхдолжностей, о карточках и о том, чем вообще живут люди. Вдруг на порогепоявилась Анна Мартыновна.

– Андрей Еремеевич! – сказала она взволнованно.