Просроченное завтра - Ольга Горышина

— Так давай запишем, а? Он заплатит. Он за все заплатит. С паршивой овцы хоть шерсти клок! Только скажи, и все будет!

— Ты че, дура? — Макс откинулся на спинку стула. — Ты че, покупаешь меня?

— Дурак ты, Макс! — Полина вновь отвернулась к окну. — Я себя покупаю. Он украл у меня детство, так пусть хоть сейчас мне будет хорошо.

— А причем тут мой диск?

— Дурак ты, Макс! — повторила она уже шепотом и подперла щеку рукой, чтобы залезть пальцами в глаза.

— Полина, ты чего?

Макс скинул гитару и рухнул подле ее стула на колени, схватил за запястья и убрал дрожащие пальцы от мокрых глаз.

— Полина…

Она вырвала руки и вцепилась ему в плечи, но лишь на секунду, и вот уже ткнулась носом в шею, как тогда на лестнице. И он снова зажал ее вздрагивающую спину в тиски и поймал ртом волосы.

— Полина…

— Макс, давай по-нормальному, а? Отдай сестре комнату и иди ко мне. А хочешь, давай снимем что-то другое, — ее горячие влажные губы дрожали на его окаменевшей шее, — хотя зачем нам квартира, мы даже спать в ней не успеваем… Макс, я, — она вдруг оттолкнула его и зацепилась пальцами за заклепки куртки.

— Я хочу все серьезно. Если ты не готов, то не надо вообще, ладно?

Макс замер, и дыхание замерло. Осталась только дрожащая гладь ее глаз.

— Да что ты так на меня уставился! — почти расхохоталась Полина, и смех эхом отскочил от высокого потолка. — Я же не жениться прошу, чего ты испугался-то?

А чего он точно испугался? Очередной дури, вот чего! О таких вещах не говорят во всеуслышание. Не ревут перед посторонней теткой. И не заставляют ползать перед собой на коленях у всех на виду. Макс поднялся и отряхнул брюки. С него хватит шуток — шут, сын безмозглого, или как там его положено величать? Эта красотка уже все границы перешла — мыслимые и немыслимые. Пересмотрела в детстве «Просто Марию» — только эти страсти не по нему, он даже бразильский джаз не играет, хотя сердце сейчас ухает в груди громче маракас. Надо ж было так влипнуть!

— Так да или нет? — Полина почти выкрикнула вопрос, и мужчина, появившийся в этот момент в дверях столовой, даже попятился.

Макс схватил гитару и быстрым шагом прошел мимо него. Полина бросилась следом.

— Ты что, обиделся?

Макс все так же молча продолжил спускаться, и Полине пришлось ухватить его за руку.

— Я не могу говорить об отце спокойно. Извини!

На последней ступеньке Макс остановился. Полина стояла на одну выше, и они смотрели друг другу в глаза.

— Полина, это очень личные вещи. О них в рупор не орут.

— А если ты иначе не слышишь! Целый год как дурак себя ведешь…

Макс скинул ее руку.

— Так зачем тебе такой дурак сдался?!

— Сама не знаю! А если это любовь, что тогда?

— Ребят, с дороги уйдите! — подвинул Макса ступивший на лестницу бородач.

Макс схватил Полину за руку и стащил с лестницы.

— Мне в клуб надо.

— Еще есть время.

— Нет времени. Хочу пораньше прийти. Аленка придурка с работы притащит. Не хочу, чтобы она с ним одна была.

— Ревнуешь? Или в полицию нравов записался?

— Блин, Полина! Это же сестра! Ему тридцатник по меньшей мере. Че он за восемнадцатилетней таскается, понятно ж!

— Ну, хоть не пятьдесят, как моему отцу, уже ничего, — усмехнулась Полина и вцепилась в рукав куртки. — У меня шляпа есть. Шикарно будешь с гитарой смотреться. Пошли!

И она протащила его через коридор к гримеркам, втолкнула в пустую комнату и захлопнула дверь, чтобы открыть шкаф. Макс попятился и наткнулся на гладильную доску, чуть не скинув с нее утюг.

— О, неуклюжий!

Полина привстала на цыпочки, чтобы вытащить вложенные друг в друга шляпы и взяла нижнюю.

— Прикольно! — выдала она, нахлобучив шляпу на Макса.

— Слушай, я не кантри ж играю! — отступил он от зеркала.

— Да какая разница! Я тоже буду в шляпе!

И она сняла с гвоздя красный котелок, но не надела, а принялась раздеваться. На вешалке ее дожидалось черное платье с глубоким вырезом и красная шаль.

— Слушай, это не то место…

Полина одернула подол и округлила и так огромные глаза.

— Не то, так мы его тем сделаем, нет разве? Ну, я хочу быть рядом с тобой красивой. Разве это плохо?

Макс на секунду поймал взглядом нос ботинка.

— Полина, ты правду сказала?

— Про отца? Или что хочу с тобой жить?

— Про все.

— А чего мне врать? Макс, блин, мне ж не восемнадцать. Я не хочу прятаться от твоей тети Маши. Мне не нужен секс раз в неделю, когда она свалит куда-нибудь. В конце концов, мне хочется воевать с кем-нибудь за одеяло. Так почему не с тобой?

— А почему со мной?

— Ну что за дебильные вопросы! Мы нравимся друг другу. У нас интересы общие. Мы даже можем вместе выступать. Давай замутим моноспектакль по Цветаевой или Ахматовой, а почему бы и нет? — добавила она, когда Макс так и остался нем.

— Чего еще тебе надо?

Макс опустил глаза и промолчал. Он знает лишь то, что ему точно не надо — ее денег. Свалился же ее богатый Буратино ему на голову! Только все испортил… А так неплохо начиналось!

Полина вытащила туфли.

— Я готова! Вуаля!

Она нацепила шляпу и присела перед зеркалом, чтобы накрасить губы красной помадой в тон шали.

— Что это за костюм?

— Не важно. Сегодня это костюм твоей спутницы. Пошли.

Полина поправила на нем шляпу и открыла дверь.

— Полина, мы идем пешком через весь город. В таком прикиде?

Полина пожала плечами.

— Значит, возьмем такси! Ну, хватит! Ты же сам хотел последить за сестренкой, ну? Я тебе подыграю.

Они вышли со служебного входа. У театра уже толпились люди. Пришлось чуть отойти, чтобы поймать машину, никому не мешая.

— Макс, папочка платит, договорились? У меня от зарплаты тоже ничего не осталось. Я в долг дала с концами. Ну, и черт с ним, верно? Одной козе цветов не купит. Делов-то, верно? Этого козла жалеть не надо. Так что не делай такое лицо. Люди искусства всегда жили за счет меценатов. Жаль, конечно, что Дягилевы перевелись, одни кобели остались!

Они добрались до клуба довольно быстро. Полина заплатила водиле больше, чем следовало. Она сунула ему купюру так быстро, словно деньги обжигали ей пальцы. Макс постоял на улице, прислушиваясь — инструменты не настраивают. Выходит, он первый. А если Алена и этот Станислав уже там? О чем говорить с этим козликом? А не подойти нельзя.