Обольщение красотой - Шерри Томас

Хелену обдало жаром. Она ускорила шаг и заговорила более холодным тоном.

— Тронута вашей готовностью принести себя в жертву. Тем не менее я вынуждена отклонить ваше щедрое и великодушное предложение.

Он не отставал.

— Очень жаль, мисс Фицхью. Поскольку, если уж на то пошло, не являясь чьим-то мужем, я был бы гораздо лучшим выбором.

— Боюсь, это ваше единственное преимущество, милорд.

— Как я и подозревал, к вам еще не вернулся рассудок. Отлично, если вы не думаете о себе, подумайте о своем возлюбленном. Его мать никогда не была снисходительной женщиной, а он больше всего боится ее неодобрения. Представьте ее реакцию, когда она узнает, что он скомпрометировал девственницу.

Не приходилось спорить, что Эндрю благоговел перед своей матерью и смертельно боялся ее гнева.

— Не обманывайте себя, надеясь, что, раз его мать ничего не имеет против вас, она посмотрит сквозь пальцы на проступок своего сына. Она уничтожит его своим презрением.

Несмотря на свой апломб, Хелена ощутила беспокойство.

— Мы не собираемся никого посвящать в наши отношения.

— Не сомневаюсь, но вы учли, что миссис Монтет обладает удивительным нюхом на любые нарушения приличий?

Миссис Монтет, сестра жены Эндрю, кичилась своей праведностью и видела смысл жизни в обличении недостатков и слабостей окружающих.

— Если вы любите Эндрю, оставьте его в покое. — В ленивом тоне Гастингса зазвучали стальные нотки. Хелена не перестала поражаться его способности плавно переходить от вкрадчивой снисходительности к холодной неумолимости. — Или, попомните мои слова, вы заставите его до конца жизни влачить жалкое существование.

Гастингс поклонился.

— Это все, что я хотел сказать. А теперь позвольте откланяться, мисс Фицхью.

У входа в дом он обернулся. На его губах снова играла обычная плутовская ухмылка.

— И на тот случай, если вы заинтересовались, мое предложение остается в силе.

— Мой дорогой мальчик, — начала вдовствующая герцогиня Лексингтон, приехавшая в Лондон вместе с Кристианом.

— Узнаю этот тон, матушка, — отозвался он, стоя у окна. — До вас дошел особо сочный образчик сплетен.

В небольшом сквере, располагавшемся на другой стороне улицы, резвились дети, гоняясь за воздушными змеями, кормя уток в пруду и играя в прятки. Одному мальчику удалось ускользнуть от внимания гувернантки достаточно надолго, чтобы скормить яблоко лошади, запряженной в наемный экипаж, стоявший у кромки тротуара.

— Не просто сочный, но и исключительно редкий, поскольку он касается тебя.

— Понятно. — Было бы слишком наивно надеяться, что Кристиан успеет заручиться рукой своей возлюбленной до того, как распространятся слухи.

Гувернантка оттащила мальчика от лошади и прочитала ему нотацию, упомянув, вне всякого сомнения, о блохах и прочих неприятных вещах, связанных с таким жалким животным. Занавески на окошке экипажа дрогнули. Или ему показалось? Кучер, дочитав свою газету, вытащил из кармана потрепанную книжонку, видимо, роман ужасов.

— С того момента, как этим утром мы прибыли в Лондон, я получила не одну, не две, а три записки, касающиеся интрижки, которую ты завел во время плавания. У всех на виду, никак не меньше.

По крайней мере теперь он сможет говорить об этом с мачехой.

— Это правда. Все до последнего слова.

В окошке наемного экипажа появилась рука в перчатке, слегка отодвинувшая занавеску.

— Надеюсь, что нет. По слухам, ты уже женился на ней.

Кристиан обернулся.

— Нет, конечно. Но не потому, что не пытался.

Вдовствующая герцогиня, занятая тюльпанами, стоявшими в вазе на консольном столике, замерла, прежде чем повернуться к нему. Это была привлекательная леди, всего лишь на тринадцать лет старше Кристиана. Однако, вместо того чтобы высказать свое мнение, она опустилась в одно из кресел в стиле Людовика Четырнадцатого и тщательно расправила свои юбки.

— Ты сделал ей предложение?

— Да.

— Ты ничего не говорил об этом.

— Ситуация довольно сложная. Я не хотел тревожить тебя.

— По-твоему, я тревожусь меньше, узнавая о подобных вещах случайно?

Кристиан склонил голову, давая понять, что он услышал ее упрек.

— Примите мои извинения, мадам.

— И что, скажи на милость, здесь сложного? Когда герцог Лексингтон делает предложение, леди, которой так повезло, его принимает. И дело с концом.

Если бы все было так просто.

— Она путешествовала под вымышленным именем.

Едва ступив на английскую землю, Кристиан договорился о встрече со знатоком немецкой аристократии. Шедлицы принадлежали к древнему прусскому роду. Гарденберги относились к силезской знати. Но барона фон Шедлиц-Гарденберга в списках не значилось, а значит, баронессы Шедлиц-Гарденберг не существовало в природе.

Что исключало и без того ничтожный шанс, что она использовала свое настоящее имя и для ее поисков не придется обшаривать всю Европу, вдоль и поперек.

Вдовствующая герцогиня резко втянула в грудь воздух.

— Вымышленное имя?

— Я даже не видел ее лица.

Она ошарашено моргнула.

— Я же говорю, ситуация сложная.

— Право, Кристиан. — Она принялась постукивать пальцами по подлокотнику своего кресла. — В стране полно достойных девушек, а ты делаешь предложение руки и сердца незнакомке, которую даже не узнаешь, встретив на улице.

— Она та, кого я люблю. — Это должно было служить достаточным оправданием, но прозвучало не совсем разумно, учитывая скудность сведений, которыми он располагал. — Тебе она понравится. С ней я чувствую себя самим собой.

Ее светлость не выглядела убежденной.

— Я предпочла бы встретиться с ней и составить собственное мнение.

— Я устрою это, как только смогу убедить ее принять мое предложение.

— И как скоро тебе это удастся?

— Надеюсь, в мой день рождения. Она согласилась пообедать со мной в «Савое».

Вдовствующая герцогиня встала.

— Ты знаешь, что я доверяю твоему суждению, Кристиан. Я доверяла твоему суждению с нашей первой встречи. Но я не прощу себе, если не укажу на то, что ситуация крайне необычная. Ты подвергаешь себя огромному риску, и я не имею в виду твое общественное положение или состояние.

Что ж, он заслужил это предостережение.

— Боюсь, мое сердце занято. Я буду несчастен, если не женюсь на ней.

— Ты можешь оказаться таким же несчастным в браке, но тогда уже будет слишком поздно.