Самая шикарная свадьба - Анна Богданова

Ребята были высокие, плотные, все как один одетые в серые костюмы, белые рубашки и черные галстуки; мне вдруг почудилось, что коридор наводнился холодильниками.

– Знакомьтесь, это моя невеста – Мария Алексеевна, а это, Машенька, мои коллеги – Пал Сергеич, Фед Матвеич, Ван Ваныч, Карл Рудофыч….

Я, конечно, не запомнила, кто из них Фед Матвеич, а кто Ван Ваныч – имена «холодильников» беспорядочно кружились в моей голове подобно песчинкам, поднятым в воздух сильным порывом ветра.

– Где там хозяйка-то? – крикнул кто-то с порога хрипловатым голосом.

– А это, Мария, наш всеми уважаемый Илья Андреевич, – торжественно, с придыханием произнес Влас. «Холодильники» расступились, и я увидела того, чья жизнь сравнима лишь с «судном посреди морей, гонимым отовсюду вероломными ветрами».

На самом деле Илья Андреевич выглядел диаметрально противоположно моим представлениям. Он не был одет в костюм «от кутюр», я бы не назвала его холеным, подтянутым и уж тем более высоким. А волосы его не тронула благородная седина.

Илье Андреевичу было на вид лет семьдесят, он был значительно ниже меня, одет не как его свита, а в джемпер цвета болотной ряски и коричневые допотопные кримпленовые брюки. Он был практически лыс, но умело это маскировал: отрастив с правой стороны оставшиеся волосы, Илья Андреевич лихо перекидывал их налево, думая, что таким образом ему удалось скрыть плешь. А самое главное, у «гонимого отовсюду вероломными ветрами судна» пол-лица было изуродовано родимым пятном, будто при рождении растяпа-акушерка нечаянно опрокинула на лицо младенца флакон фиолетовых, несмываемых чернил.

– Какая у тебя невеста! Скинуть бы годков десять, так я б ее отбил! Ой, отбил бы! – с задором воскликнул Илья Андреевич. Голос у него был веселый, с хрипотцой, взгляд – с хитрецой, движения – «с озорницой». Одним словом, тот еще шельмец!

– Проходите в гостиную, – сказала я тоном радушной хозяйки, но гости стояли как вкопанные. – Что же вы, проходите…

– А тут написано… – замялся то ли Пал Матвеич, то ли Ван Ваныч.

– Да. Тут написано: «НЕ МЕШАЛО БЫ ПЕРЕОБУТЬ ТАПОЧКИ, НЕХОРОШО ТАСКАТЬ УЛИЧНУЮ ГРЯЗЬ ДОМОЙ!» – поддержал его коллега.

– Маша, я ведь тебя просил снять это! – злобно прошипел Влас и покраснел до корней волос, а когда увидел серую дыру – след от моей оторванной памятки – побелел.

– Я и сняла свои, – буркнула я. – Не обращайте внимания, это Влас для меня написал, проходите, садитесь за стол.

И они всем стадом, боясь передавить друг другу ноги, засеменили в гостиную.

Влас остолбенел, когда увидел в центре стола свой любимый хамеропс, и метнул на меня злобный взгляд.

– Ба! Красота-то какая! Да у тебя, Влас, невеста просто чаровница! Ча-ров-ни-ца! – повторил по слогам Илья Андреевич и принялся скакать вокруг стола, как вокруг новогодней елки. – Что это за таблички? На латыни? Как в Ботаническом саду! Ха! Ха! Как мило! Вы, Машенька, прелестница, пре-лест-ни-ца!

– Я так горжусь тобой! – сглотнув слюну, прошептал Влас, тронутый до глубины души тем, что его невеста угодила Илье Андреевичу.

– Что это за табличка? – спросил старикашка.

– Это название блюда – «Прелести лета» – «Прелести» были приготовлены из всех тех фруктов и овощей, что дает нам лето, и которые были у меня в наличии, а именно: кабачки, помидоры, зелень, клубника… В наличии также оказались: капуста, бананы, свекла, морковь, ананас, баклажаны, картофель и персики. Все это я порезала и пропустила через электромясорубку. – Каждое блюдо имеет название одного из моих романов, – пояснила я.

– Да вы же писатель! Ну, просто кудесница! Ку-дес-ни-ца! – в восторге кричал Илья Андреевич. – Что вы стоите? Садитесь!

Зашаркали стульями по паркету; наконец-то все уселись.

– Какие интересные салфеточки! – умилился Илья Андреевич и закурил. – Что это? Так дайте мне пепельницу! – ни с того ни с сего злобно воскликнул он.

– В чем дело? Маша! Дай Илье Андреевичу пепельницу! – раздраженно сказал Влас, и тут я поняла причину такой быстрой смены настроения почетного гостя. Дело в том, что он уселся прямо напротив кадки хамеропса с объявлением, которое гласило: «НЕ ТУШИТЬ ОКУРКИ В ЦВЕТАХ – ДЛЯ ЭТОГО ЕСТЬ ПЕПЕЛЬНИЦА».

– Не обращайте внимания, это Влас для меня написал. Вас это совершенно не касается, можете кидать в эту пальму все что заблагорассудится. Правда, Влас? Жалко, что ли?

– Что это ты, Власик, свою невесту притесняешь? Окурки не бросать, тапочки надевать, грязь с улицы не таскать! Эх! Скинуть бы годков десять! Точно б увел такую вол-шеб-ни-цу у тебя, болвана!

В этот момент то ли Рудольфович, то ли Матвеевич положил себе на тарелку ложку «Рокового мужчины», зачерпнул побольше и с удовольствием отправил в рот. Затем произошло нечто невообразимое – он широко открыл рот, принялся изо всех сил махать руками и, налив полный бокал водки из графина, думая, наверное, что это минеральная вода, выпил залпом, вскочил со стула и выбежал из комнаты – видимо, я немного переборщила с черным перцем.

Еще один гость не глядя проглотил кусок «Неоправданных надежд», после чего неприлично громко рыгнул.

Что тут началось! Ни в сказке сказать, ни пером описать! Вдруг все, кроме Ильи Андреевича, начали вести себя, мягко говоря, неприлично. Кто-то заходился в кашле до синевы, кого-то рвало в туалете, кто-то икал и никак не мог остановиться, а один даже, кажется, Пал Сергеич, отрыгнул на белую скатерть «Уходящей осенью» (на сей раз я украсила свой фирменный салат березовыми листьями – у Власа под окном не росли татарские клены).

– Ха! Ха! Ха! – залился Илья Андреич. – То, что красиво выглядит, не только есть нельзя – притрагиваться опасно! – мудро заметил он, продолжая хихикать.

И в этот поистине кульминационный момент ужина раздался звонок в дверь. Я кинулась открывать – на пороге, качаясь из стороны в сторону, стояла пьяная Огурцова… без юбки. Колготы были надеты наизнанку!!!

– Где твоя юбка? – спросила я.

– Подобные вопросы неуместны, – развязно остветила она, собрав все свои силы.

Вообще Анжелка сейчас походила на многопудовый, гигантский, расплывшийся кусок холодца. Все в ней было тяжелым, грузным; ее непропорциональное тело обмякло и тянулось вниз, будто она вся была обвешана невидимыми камнями, которые увлекали ее к полу, взгляд – тоже тяжелый, недовольный, хоть и бессознательный (лишь на миг в глазах проскальзывала осознанная мысль), даже дышать ей было трудно.

– Стой здесь, – сказала я, прислонив ее к стенке, сама же кинулась в ванную, сдернула с перекладины первое попавшееся банное полотенце и обмотала им мощные бедра подруги. А что! Неплохо получилось – полотенце было приглушенно синего цвета, и казалось, что на Анжелке была джинсовая юбка. Я поволокла ее было в кабинет, но в эту минуту, как назло, Влас крикнул из гостиной:

– Машенька, кто там пришел? Запоздалый гость?