Неотразимый дикарь - Тереза Медейрос

— Что касается юного Криспина, я смогу позаботиться о нем, — сказал он. — Только позволь мне отлупить его хорошенько, и он во всем сознается.

— А если он ни в чем не виноват?

— Такие, как он, не бывают ни в чем не виноватыми, — фыркнул горец.

— Ты говоришь так, потому что он англичанин или потому что он напоминает тебе самого себя в этом возрасте?

— В его возрасте я еще жил вместе с членами своего клана, пытаясь воплотить в жизнь мечту моего отца о воссоединении клана Кинкейдов. — Почему ты махнул рукой на эту мечту?

— Потому что я окончательно понял, что мы не герои, какими всегда себя представляли, а самые заурядные бандиты, живущие за счет слабых и беззащитных.

Памела удивленно приподняла бровь.

— Поэтому ты решил заняться более добродетельной профессией разбойника-одиночки?

— Разбойнику-одиночке не нужно лгать самому себе и убеждать себя в том, что все это ради высокой и благородной идеи, в то время как по-настоящему цель одна — набить собственный карман чужим богатством.

Памелу должен был бы насторожить и испугать жесткий блеск в глазах горца, но, вместо того чтобы убежать, она еще ближе придвинулась к нему.

— Зачем ты пришла сегодня, Памела? — требовательным тоном спросил Коннор. — Чего ты хочешь?

Еще никто в жизни не задавал ей такого вопроса. Ни мать, ни Софи. Памела была слишком занята удовлетворением их нужд и выполнением их желаний, чтобы хоть когда-нибудь подумать о себе. Вот и теперь она не знала, что ему ответить. Она могла только выразительно посмотреть на него, чтобы он сам все понял.

Протянув руку, Коннор медленно провел большим пальцем по ее пухлым губам.

— Я надеялся, что ты пришла, чтобы отдать мне мой приз…

Памела улыбнулась:

— А если бы поединок выиграл Криспин, ты бы позволил ему поцеловать меня?

— Если бы я хоть на мгновение мог допустить, что Криспин одолеет меня, я ни за что не согласился бы на такую высокую ставку, потому что в этом случае мне бы пришлось отрубить ему голову палашом.

Ну вот, опять! В его голосе снова звучали властные нотки собственника, от которых дрожь пробегала по ее телу и она начинала чувствовать себя так, словно действительно принадлежала ему. Причем всегда.

— В конце концов, выиграл ты, — вздохнула она, — поэтому, полагаю, у меня нет иного выбора, кроме как вручить тебе награду.

Она наклонилась к нему и крепко зажмурила глаза, ожидая, что он поцелует ее.

— Нет, детка, так не пойдет, — тихо сказал Коннор.

Она открыла глаза и увидела, что он сидит, прислонившись спиной к одному из столбиков кровати, закинув руки за голову. На его губах играла ленивая улыбка.

— Это ведь мой приз, значит, это ты должна поцеловать меня.

Памела смутилась. Коннор уже не раз целовал ее, и она отвечала ему с пугающе безудержной страстью. Но все-таки это была его инициатива. А теперь инициатива должна исходить от нее.

Судя по его самодовольной улыбке, он ожидал от нее чего-то вроде быстрого девственного поцелуя в щечку. Сжав губы розовым бутоном, она коснулась уголка его рта, потом «розовый бутон» стал распускаться, и вот уже мягкие теплые губы коснулись его твердых гладких губ.

Затаив дыхание, Коннор старался не двигаться, чтобы Памела могла целовать его столько, сколько ей захочется. За первым поцелуем последовал второй, третий… Потом кончик ее языка легко коснулся края его губ, чуть раздвинул их… осторожно проник внутрь и ласково коснулся внутренней поверхности губ…

Не выдержав этой сладкой муки, Коннор обхватил руками ее голову и слегка отстранил от себя. Ее губы все еще были полуоткрыты, глаза затуманены жаждой близости.

— А Криспина ты целовала бы с такой же страстью? — спросил он прерывистым голосом.

— Это ты принял его предложение, а не я. Так что если бы ты проиграл ему, я бы заставила тебя целовать его.

Коннор сокрушенно покачал головой:

— Я всегда знал, что англичанам нельзя доверять.

— Вот и не доверяй, — прошептала она, гладя его щеку, — лучше поцелуй меня…

Памеле не пришлось просить его дважды. Коннор с жадностью прильнул к ее губам. Памела забыла обо всем на свете, прижимаясь к нему всем телом и упиваясь его поцелуями.

Коннор с радостью исполнял ее невысказанные желания. Не переставая щедро осыпать ее долгими страстными поцелуями, он подхватил ее и посадил себе на колени. Халат распахнулся и упал на пол, а ночная рубашка задралась вверх, когда ее колени обняли его мускулистые бедра, и она оказалась сидящей верхом на твердом пенисе под простыней. Он приподнял бедра навстречу мягкому холмику между ее ног, и она со стоном наслаждения запрокинула голову. Потом негромко вскрикнула, когда сильные руки Коннора повернули ее так, что она оказалась верхом на его расставленных бедрах, спиной к его груди. Он обнял ее своими загорелыми руками и медленно поднял рубашку до самой талии, открыв панталоны с оборками.

Их первая встреча в горах Шотландии дала ему некоторое преимущество в нынешней ситуации. Он знал, что стоит только потянуть за тесьму, и панталоны сами развалятся на части. Так он и сделал. Памела огорченно ахнула, но он тут же хрипло прошептал ей на ухо:

— Я куплю тебе другие… Но будет еще лучше, если ты и вовсе перестанешь их носить. Тогда я смогу ласкать тебя в любой момент, когда мне этого захочется… и где мне этого захочется. Тогда эти долгие скучные совместные трапезы с герцогом и его желчной сестрой будут значительно веселее.

Памела не сдержала ехидного смеха, когда представила, как Коннор незаметно опускает руку под стол и, проникнув под ее юбку, гладит ее между ног, в то время как остальные участники трапезы даже не подозревают об этом.

Руки Коннора были обветренны и мозолисты от привычки к многочасовой верховой езде, и это только добавляло неотразимости их нежным прикосновениям. Бережно раздвинув мягкие складки плоти, его пальцы властно и в то же время ласково коснулись самого потаенного места ее женского естества. Его пальцы гладили влажную горячую плоть, и Памела вздрагивала всем телом, наслаждаясь каждым прикосновением и постанывая от остроты ощущений.

— Тише, милая, — бормотал он ей на ухо хриплым от вожделения голосом. — Я не причиню тебе вреда, клянусь… Ведь я только ласкаю тебя…

Она не могла сказать ему, что своими ласками он касался не только ее тела, но и ее хрупкого женского сердца, оставляя в нем неизгладимые следы. Каждое прикосновение его пальцев к пульсирующему розовому бутону, спрятанному среди шелковистых завитков волос, доставляло ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Одновременно с этим она с радостным удивлением чувствовала, как сзади в ее ягодицы упирался его напряженный пенис.

Опустив глаза, она заворожено наблюдала, как его пальцы умело ласкают ее между ног. Пока большой палец массировал набухший бугорок, средний палец то погружался, то выныривал из горячей глубины. Ритмичные движения пальцев все ускорялись, дарили удовольствие, сводили с ума. Ее лоно стало влажным — она так же сильно хотела Коннора, как и он ее. Заметив выступивший нектар любви, Коннор застонал. Ему остро захотелось откликнуться на это недвусмысленное приглашение, сорвать с себя простыню, поставить Памелу на колени и войти в нее сзади, глубоко, так чтобы слиться в единое целое и чтобы она не могла понять, где кончается ее тело и начинается его.